"Пат и Паташон"- прозвища, под которыми в СССР, Франции и Германии была известна комическая датская пара — Харальд Мадсен (Паташон) и Карл Шенстрем (Пат). В Дании были известны как Маяк и Прицеп, в Великобритании как Длинный и Короткий. Пат — высокий и очень худой, задумчивый меланхолик по темпераменту, Паташон — низенький толстяк, подвижный и шустрый, простоватый, но себе на уме. Маски были взяты из цирка, где начинал клоуном Мадсен. Творчество знаменитого дуэта продолжалось два десятилетия (1921-40 гг.) В советском кинопрокате были показаны и пользовались успехом такие ленты с их участием, как «Кино, флирт и обручение», «Он, она и Гамлет», «Дон Кихот» и др.
В период расцвета датской киностудии "Нордиск" работал там постановщиком трюковых фарсов молодой режиссер Лау Лауритцен. Некоторое время спустя, в 1920 году, когда датская кинематография уже напоминала тонущий корабль, нашлись смельчаки, организовавшие новую фирму - "Палладиум". Ее художественным руководителем и единственным режиссером стал Лауритцен.
И вот в 1921 году в фильме Лауритцена "Кино, флирт и обучение" впервые появились Маяк и Прицеп (так ласково называли их датчане) - долговязый худой Карл Шенстром и толстенький коротышка в огромных башмаках и с утиной походкой, бывший цирковой клоун Харальд Мадсен. С тех пор неразлучная пара начала свое победное шествие по миру. Одна за другой выходили комедии: "Солнце, лето и студентки", "Он, она и Гамлет", "Среди забавных музыкантов","Среди детей города"...
Успех этой пары был тем более примечателен, что наряду с ними, в одно и то же время, в одних и тех же кинотеатрах завершал свой путь знаменитый Макс Линдер , исторгала зрительские восторги плеяда американских комиков - Гарольр Ллойд, Роско Арбекль, Бастер Китон, не говоря уже о гениальном Чаплине...
В отзывах критики и уж тем более в памяти миллионов зрителей настоящие имена Шенстрома и Мадсена не фигурировали. Актеры не обижались. Ведь образы, созданные ими, перешагнули условные границы воображаемого, экранного мира, чтобы стать просто-напросто Длинным и Коротышкой в Англии, Телеграфным столбом и Подпоркой в Швеции, Патом и Паташоном в Германии, Франции и Советском Союзе. Вот так мы и будем их впредь именовать - Пат и Паташон.
Комедийная природа образов, созданных Патом и Паташоном и воспринимаемых как единое неразрывное целое,- в совмещении принципов контраста и повтора. Длинный, угловатый Пат и приземистый, кругленький Паташон контрастируют друг с другом, а меланхолическая натура Пата, благородного и чистосердечного, с его прекрасными, выразительными глазами и грустно поникшими усами оттеняется плутоватым лукавством Паташона, этого большого ребенка с наивно-хитроватыми глазками и огромным, похожим на щель почтового ящика ртом.
"Они дополняют друг друга, повторяя одно и то же действие: если чихает Пат, это значит, что сейчас чихнет и Паташон. Если моется Паташон, то сейчас же вымоется и Пат. Но делают они это так же различно, как различны их облики. Пат чихает по-мужицки, громко и честно, так, что от его чиха лопаются подтяжки и дыбом встают усы. После этого Паташон чихает тихонечко и жеманно подносит к носу кокетливый обрывок грязного носового платка. Пат притаскивает огромное ведро воды и моется долго, старательно, увлеченно. Паташона насильно подтаскивают к умывальнику, он окунает только кончики пальцев, точно боясь намочить руки. И кончиками пальцев едва касается лица, после чего долго отряхивается и фыркает",- писал в 1927 году критик В. Королевич.
При первой же попытке разобраться в творческом методе датских актеров бросается в глаза полнейшая банальность и традиционность их приемов. Сам принцип комической пары стар как мир и прочно бытует на цирковой арене. Оттуда, на арсенала коверных клоунов и позаимствовали они львиную долю своих незамысловатых трюков.
Происходит поразительная вещь: то, что выглядело бы вульгарно и пошло в любых других фильмах, приобретает новое оригинальное качество благодаря искренней душевности и непосредственности датских комиков. Им словно все дозволено, все прощается, потому что они делают свое дело с удовольствием, с аппетитом, радостно, с чисто детской увлеченностью и энтузиазмом, потому что за шутовской личиной, за грубоватой буффонадой явственно ощущается трогательное благородство "маленьких людей", их открытая и щедрая душа.
Пат и Паташон умеют любить людей, любить жизнь; секрет их обаяния - в человечности, наивной и мудрой, застенчивой и последовательной. Эти образы чем-то сродни героям датской классической комедиографии, их юмор пронизан блестками национального комического гения, помогавшего датчанам в самые трудные моменты их истории.
Уже само общественное положение, сам род занятий героев Пата и Паташона делает их субъектами, враждебными буржуазному окружению. Они - убежденные бродяги, которых вечно манит дорога: скитания - их естественное состояние. Они - отщепенцы, отринутые буржуазным обществом, и это обстоятельство придает их скитаниям особый смысл.
Конечно, было бы нелепостью видеть в них носителей активного и сознательного социального протеста. Но столь же нелепо считать Пата и Паташона просто беспечными искателями приключений, а их поступки - гаерством, озорством, дурашливыми выходками взрослых детей.
Нетрудно заметить, что фильмы Лауритцена, скромные и незатейливые, строятся по одной и той же сюжетной схеме: Пат и Паташон помогают девушке, обиженной толстой, властной ханжой - владелицей усадьбы, отеля или директрисой пансиона.
При этом они вступают в борьбу с мещанской благопристойностью, с подлостью и мелочной расчетливостью окружающей среды. Как они ни смешны, они всегда рыцари, всегда готовы защищать слабых, обиженных, обездоленных. И в этом большое гуманистическое содержание комедийных образов, в этом исток их нравственного здоровья и бесконечного оптимизма.
Зрители хохочут над похождениями хитрого Паташона на поприще корабельного кока. Хохочут над отчаянными попытками нескладного Пата справиться с матросскими обязанностями. Хохочут, когда команда по приказанию выведенного из себя шкипера решает проучить Пата: его обвязывают канатом и швыряют за борт. Захлебывается в быстрых волнах долговязый неудачник. И вдруг - тишина в зрительном зале, та тишина, когда еще болит от смеха живот, а к горлу уже подступает непонятный ком. Когда же наконец вытаскивают на палубу промокшего до нитки Пата и Паташон кладет его голову себе на колени и гладит слипшиеся волосы, и целует, и бросает испепеляющие взоры на матросов, мы испытываем чувство острой горечи. Через секунду вновь начинается каскад очень и очень смешных эпизодов, и мы снова смеемся, но то чувство таится где-то в подсознании и не исчезает. Это происходит не в силу особого драматизма коротенькой сценки, но потому, что вдруг обнажилась трагическая незащищенность героев, весь драматизм их борьбы за человеческое достоинство, в котором им с глумливой ухмылкой отказывают "порядочные".
Иногда, очень редко и очень ненадолго, Пата и Паташона что-нибудь разлучает. В фильме "На постое" их призывают в армию. Поначалу друзей определяют в разные подразделения, и лишь ценой неимоверных усилий им удается соединиться вновь.
В картине "Наши друзья зимой" Пат уныло подметает двор и чистит конюшню, в то время как Паташон, приглянувшийся хозяйке постоялого двора, жиреет на ее хлебах и корчит из себя важного барина. Но проходит несколько дней, и, взявшись за руки, закинув за спину узелки с немудреным скарбом, они уходят от душного, постылого благополучия, едва не стоившего им дружбы, навстречу новым приключениям.
Пат и Паташон нередко ссорятся, с детской горячностью припоминая обиды. Но ссоры их кончаются так же внезапно, как и начинаются. Ведь самое главное, что определяет их отношения, их нравственную силу,- это дружба. В дружбе обретает каждый из них силы жить и бороться, верить в людей и радоваться рассвету, встреченному в пути...
Карел Чапек писал: "Они составляют пару, и в этом все их остроумие, юмор, трогательность. Для них это целое мировоззрение..."
Заслуга Лауритцена как подлинного автора и создателя ставших классическими образов Пата и Паташона бесспорна. Что касается собственно режиссерского решения его фильмов, то оно всегда очень просто, подчеркнуто просто и непритязательно. Лауритцен как бы демонстративно отказывается от утонченного изящества изобразительного ряда, свойственного большинству его соотечественников, того формального совершенства, за которым нередко скрывается вялость мысли и ремесленническое равнодушие. Число персонажей комедии сравнительно невелико, суть их ясна и не требует сколько-нибудь глубокого психологического раскрытия характеров. Все просто, как в балаганном представлении. Властная мегера-хозяйка, которую всегда играет одна и та же актриса - Ольга Свендсен; влюбленные - веселые и славные молодые люди; несколько хорошеньких девиц, подружек влюбленной. И наконец, чисто эпизодические, по большей части комедийные "отрицательные" персонажи, на фоне которых особенно выделяется "положительность" Пата и Паташона. Вообще о пародийном элементе в фильмах Лауритцена следует сказать особо. Он часто ускользает от внимания зарубежного зрителя, поскольку касается специфически датских явлений. Лишь вспомнив пресловутую серию фильмов "Торговля белыми рабынями", можно в полной мере наслаждаться той ехидной издевкой, с которой в ленте "Алло, на горизонте Африка" пародируется датская мелодрама - в эпизоде, где Пат и Паташон расстраивают козни коварного капитана, намеревавшегося выгодно продать африканскому царьку случайно попавших на борт его корабля девушек. Лишь имея некоторое представление о провинциальных датских труппах, можно понять безжалостную иронию эпизодов комедии "Он, она и Гамлет", повествующих о постановке шекспировский пьесы в захудалом театрике с его гомерической безвкусицей, ходульностью, истерической патетикой и махровым натурализмом.
Лишь один раз Лауритцен, Шенстром и Мадсен выступили в ином качестве, нежели создатели комедий о Пате и Паташоне. Это произошло в 1926 году, когда режиссер осуществил свою заветную мечту - экранизировал "Дон-Кихота" с Шенстромом в роли Рыцаря Печального образа и с Мадсеном как исполнителем роли Санчо Пансы.
Съемочная группа около года работала в Испании, соответствующие эпизоды романа снимались именно в тех местах, где происходило действие; костюмы и реквизит были одолжены в испанских музеях; в массовых сценах принимала участие испанская конница и сотни крестьян; были потрачены баснословные для датского кино суммы. Лауритцен словно взял реванш за столь же баснословную дешевизну своих предыдущих фильмов.
Нельзя не проникнуться уважением к той любовной тщательности, серьезности и вкусу, с которыми режиссер попытался создать кинематографический вариант бессмертного романа Сервантеса. Но по причине ли объективных обстоятельств, обусловленных заведомым бессилием немого кинематографа решить столь сложную задачу (ведь гуманистический, философский смысл романа раскрывается главным образом в монологах Дон-Кихота и его беседах с другими персонажами), или из-за малоудачного сценария фильм стал просто суммой иллюстраций к литературному произведению: порою удачных ярких, талантливых, но... иллюстраций.
Это тем более обидно, что Шенстром и Мадсен всем своим предшествующим творчеством были внутренне подготовлены к исполнению главных ролей в экранизации "Дон-Кихота". Они развили и сделали доминирующей тему трагического несоответствия своих героев принципам мертвящего практицизма и духовной нивелировки, характерным для буржуазного общества,- тему, которая исподволь, но постоянно звучала в их комедиях о Пате и Иаташоне. И, хотя фильм не стал победой режиссера и актеров, он свидетельствовал об их огромных потенциальных возможностях и многое обещал.
К сожалению, этим обещаниям не суждено было стать реальностью. "Дон-Кихот" имел настоящий успех только в Испании. Зрители же всех других стран, а следовательно и коммерческое руководство студии "Палладиум", не хотели расставаться с Патом и Паташоном. Актерам пришлось вновь облачиться в ставшие знаменитыми куцые пиджачки бродяжек.
Когда настала пора звукового кинематографа, Пат и Паташон заговорили. Заговорили, конечно, на датском языке, и это резко снизило их международную популярность. Впрочем, дело было не только в языковом барьере. Случилось неизбежное: не заботясь о постоянном развитии и обогащении раз и навсегда найденной комедийной формулы, не заботясь о соотнесении своих фильмов с актуальной действительностью, Лауритцен все чаще повторялся, все чаще гуманистическая природа центральных образов растворялась в назойливо принудительном ассортименте шлягерных песенок, игривых табунков хорошеньких девиц и прочих "достижений" коммерческого кино 30-х годов. И, чем приглушеннее звучали в его фильмах критические, антимещанские, антибуржуазные ноты, тем явственнее выступало в них все плоское, вульгарное, стереотипное.
Последний раз Пат и Паташон появились на экране в 1940 году в комедии "Добрые старые времена". Два года спустя скончался Карл Шенстром, а в 1947 году умер и Харальд Мадсен. Но время не покрыло эти имена мраком забвения. В Дании, в других скандинавских странах, в самых различных городах Европы и Азии по сей день с неизменным успехом показывают старые, озвученные ленты, и десятки тысяч людей проникаются благодарной симпатией к смешным, трогательным и человечным персонажам - Пату и Паташону, имена которых стали нарицательными.
Комики мирового экрана. Сборник. Москва: Искусство, 1966
В. Матусевич.
