Михаил Ульянов.
Когда Юрий Николаевич Озеров впервые предложил мне сниматься в роли маршала Жукова, я, почти не колеблясь, отказался, потому что понимал - Жуков слишком любим, слишком знаем народом, и брать на себя такую ответственность я побоялся. Юрий Николаевич заметил: "Жаль-жаль, потому что, когда я сказал Георгию Константиновичу, что играть будет Ульянов, он ответил: "Ну что ж, я этого актера знаю. Вполне вероятно, что он может справиться с такой задачей".
Я не знаю, был ли это режиссерский прием или правда, но на меня эти слова подействовали очень ободряюще. Ну, раз сам Георгий Константинович считает, что мне можно взяться за эту роль, то, может быть, мне и следует взяться за нее.
Пробы грима большой радости мне не принесли, хотя и заставили поверить в то, что при некоторых ракурсах есть отдаленное сходство. Впоследствии я понял, что это далеко не самое важное - быть внешне похожим на историческое лицо.
Важнее другое - суметь передать образ, каким тот или иной исторический деятель запечатлелся в народной памяти. И тогда несущественно - абсолютно точно ты похож на него или только отдаленно.
И мы приступили к съемкам картины "Освобождение", которые длились шесть лет. Шесть лет с разными промежутками я снимался в роли Георгия Константиновича Жукова.
Как я работал? Никакой особой работы или каких-то особых поисков не было. Начали мы с грима. Поставили фотографию перед собой и вместе с гримером стали лепить щеки, стали подбривать волосы, стараясь угадать облик фотографически. Потом мы отказались от этого, потому что налепленные щеки и подбритые волосы не очень много давали сходства, а что-то живое уходило. И в конечном счете меня оставили со своим лицом, с тем, которое мне природа и мама подарили.
Маршал СССР Георгий Константинович Жуков
Естественно, я много читал о Жукове (его книга тогда еще не была написана), смотрел кино- и фотодокументы.
Драматургического материала на роль Жукова в этой колоссальной эпопее отпущено было немало, но он был однообразен. По существу, ему была придана служебная функция. Понять это можно, принимая во внимание грандиозность задачи, стоявшей перед фильмом, но сыграть надо было характер Жукова, опираясь на эти скупые возможности. Как показать в этих условиях его многогранность?
Вот тогда-то я впервые подумал, что важно найти в характере Георгия Константиновича доминирующую черту. Какая же эта главная черта? В народе во время войны о нем ходили легенды как о человеке непреклонной воли, железного характера. Значит, надо создать тот образ, который помнят в народе. Я отлично понимал, что играю не Жукова в буквальном смысле этого слова, не Георгия Константиновича во всем многообразии этого характера и этой судьбы (взлеты его были до самой высочайшей вершины, и сложные периоды в его жизни тоже были), а играю некое распространенное о нем представление. Да мне бы и не удалось сыграть его полководческий талант, широту его стратегических замыслов, для этого нет драматургического материала. И вообще это, пожалуй, невозможно. А вот его непреклонность, его решительность, его не знающую преград силу сыграть можно.
Короче говоря, я стремился, как говорили раньше в театрах, поймать правильный тон роли.
Эта найденная тональность настраивает и зрителя на правильное восприятие работы, заставляя прощать мне и непохожесть и, может быть, не совсем выдержанную историческую точность или какие-то другие условности.
Надо сказать, что я снимаюсь в роли Жукова уже двадцать лет. У меня были более удачные работы и менее удачные, но они зависели не от того, что я хуже или лучше играл (все равно найденную тональность я держу все двадцать лет),- мое исполнение зависело от уровня драматургии.
Ну, скажем, я считаю, что одна из самых точно выражающих характер Жукова картин - это "Блокада", где Жуков проявлен драматургически и литературно Чаковским очень выпукло, четко и определенно. Его необычайная целеустремленность, какая-то стальная собранность, всесокрушающая воля раскрыты очень выигрышно.
Говорят, что Георгий Константинович в жизни был очень спокойным и мягким человеком. Но, к великому моему сожалению, я могу судить об этом только с чужих слов, потому что не воспользовался естественным правом актера, который собирается играть живущего героя, на знакомство с ним.
Когда начали снимать "Освобождение", Г.К. Жуков был тяжело болен, и, понятно, речи не могло быть о встрече. А потом, когда он выздоровел, из-за потока ежедневных дел я все откладывал возможность встречи на завтра, да и боялся побеспокоить. А "завтра" и не вышло. Только цветы к гробу Г.К. Жукова я успел положить. Как я мучительно ощущаю невозвратимость этой возможности встречи! Как горько сожалею о том, что жил рядом с легендой, имел возможность подойти к ней близко и не сумел этого сделать!
В фильме "Блокада" роль Жукова невелика, но она написана очень емко, сгущена, сфокусирована на главном. А в "Освобождении" есть развитие этого характера в поступках в первые дни войны, во время Курской дуги и вплоть до Берлинской операции.
Мне думается, что кино обладает поразительным свойством - соединять актера внутренне с исторической личностью, в роли которой он снялся. И оно так плотно связало меня со всем обликом Георгия Константиновича Жукова, что вопрос о том, похож я или не похож на него действительно, забот и хлопот ни зрителю, ни мне уже не доставляет.
Есть условие игры, по которому зритель знает и я знаю, что вот я, Ульянов, в этот период времени играю Жукова, и, значит, все остальные сложности, если можно так сказать, подразумеваясь, заранее отвергаются. И я всячески стараюсь в каждом следующем появлении в роли Жукова не терять вот этого главного настроя.
Народное мнение - справедливое, нелицеприятное. Известно, что и в минуты для Георгия Жукова победные, звездные и в минуты тяжелые народ его не забывал, народ его не предавал, народ ему не изменял. Когда после большого перерыва Жуков появился в Большом театре, раздался гром аплодисментов и весь зал встал. Разве это не выражение любви не погасшей, не прошедшей?
Поэтому мое положение как актера в этом смысле было очень серьезным и очень ответственным. С народом шутки плохи. Обидеть его чувства, оскорбить их или, скажем, принять на свой счет любовь, которая ко мне никакого отношения не имеет, а вся направлена на великого полководца, я не смею ни на йоту. Повторяю: характер Жукова во всей его полноте и всю его биографию мне не дано сыграть. По всей вероятности, это удастся кому-то еще потом, в будущем.
Думается, наиболее точно, наиболее многомерно облик Георгия Константиновича воссоздан в картине "Маршал Жуков. Страницы биографии". В этой документальной ленте, в которой я принимаю участие уже просто как актер Ульянов - веду это повествование, довольно явственно, доказательно и мотивированно показано, в чем, собственно, секрет обаяния, в чем секрет воздействия, в чем магнетизм этого человека. Тому, кто посмотрел эту картину, не может не стать совершенно очевидно, что у Жукова огромный воинский талант сочетался с трезвым русским умом, смекалкой и уверенностью в своих силах. Уверенностью, а не самоуверенностью. Это глубоко разные вещи.
Сейчас, когда я пишу эти строки, я закончил сниматься в картине "Битва за Москву". В этом событии, как известно, роль Георгия Жукова была исключительно серьезной. Доминирующей. Недаром он сам считал, что наиболее памятная битва для него - битва за Москву, когда решалась ее судьба, так как наша столица была в какой-то период в буквальном смысле этого слова открыта. Он так говорит об этом: "Была ли у немцев возможность войти в Москву? Да, такая возможность в период 16, 17, 18 октября была".
И вот в этой картине образ маршала проявляется во всем его волевом начале. Ведь именно он взял на себя всю полноту ответственности за оборону Москвы, которая была поначалу организована слабо. Только вовремя переброшенные сибирские дивизии стабилизировали положение, что и дало возможность начать 6 декабря 1941 года контрнаступление, которое закончилось разгромом немцев под Москвой. Но я думаю только одно: что образ Георгия Жукова еще будет создан во всей многомерности и драматизме его судьбы. Не в наше, может быть, время, но будет картина, уже художественная картина, и, может быть, не односерийная,- "Маршал Жуков" или "Генерал Жуков". Есть же произведения, в центре которых образы Кутузова, Суворова. Я считаю, в той идеологической борьбе, которую мы ведем, необычайно важно чаще вспоминать наших героев, самых достойных сынов России.
Как-то, будучи в Польше, я попал с трудом на американскую картину "Двенадцать проклятых" или "Двенадцать паршивых" - что-то в этом роде. История двенадцати американских солдат, выполняющих смертельно опасное задание. Весьма средняя картина, а зал полный, потому что ловко завернута не такая уж свежая конфетка в очень яркую бумажку. Смотрят и удивляются - какие бравые парни эти солдаты.
А несколько лет назад я видел в Париже тоже американскую картину "Генерал Паттон". Опять все лихо, складно и победно: характер острый, сюжет закрученный. И как-то мне стало обидно: а где же русский-то солдат, который проявлял чудеса, немыслимые чудеса храбрости, лихости и мужества?
Где же художественные фильмы о генерале Жукове, о Рокоссовском, о Черняховском, о Коневе? Почему мало вот таких наших картин на мировом экране?
Не сомневаюсь, что картина "Генерал Жуков" шла бы с не менее захватывающим интересом в Париже, Лондоне, Вене, чем "Генерал Паттон". Я своими глазами видел, с каким жадным интересом смотрели "Освобождение" в Индии, Непале, Йемене, Австрии - везде, где мне пришлось побывать с этой лентой.
Слов нет, в последнее время появилось несколько первоклассных документальных картин о войне - "Великая Отечественная..", "Зима и весна 45-го", "Всего дороже" и другие. Но нужны и художественные фильмы о войне, сделанные с такой же мерой правды и достоверности.
Однажды в Вене меня больно ударила одна встреча. Я был там на премьере "Освобождения" в те дни, когда отмечался праздник Победы. К памятнику советскому солдату представители посольства возлагали венки, вокруг стояли полицейские. Идет группа семнадцати-восемнадцатилетних ребят.
- Что здесь? - спрашивают они полицейских.
- Сегодня день освобождения Вены.
- От кого?
- От немцев. Война была у русских с немцами.
- Первый раз слышу,- пожал мальчик плечами и ушел. Не мы виноваты в этом. Но мы должны делать такие картины о войне, чтобы их видели во всем мире.
Борьба - а идет борьба идей - требует все новых и новых бойцов на экране. Мы частенько не очень серьезно относимся, по разным причинам, к этому участку борьбы. Не должен мир спасенный забывать, что самую кровавую долю войны с Гитлером нес на себе советский солдат. Ради справедливости, ради памяти тех тысяч, что лежат по погостам Европы, мы должны быть расторопнее в этом вопросе.
Присущие Георгию Константиновичу работоспособность, трезвость суждений, и уверенность в огромном потенциале нашей армии, и некичливое желание учиться, и у врага в том числе,- это лучшие черты русского народа. Потому-то народ так полюбил Жукова - высшее проявление своих лучших свойств, потому-то ему безраздельно отдана любовь народа. "Тебя, как первую любовь, России сердце не забудет". И эта любовь, вероятно, будет выражена через художественные произведения не один, и не два, и не три раза.
Мои попытки сыграть маршала Жукова - первые, но, уверен, не последние. Еще много раз, обращаясь к лихолетью войны, будут рассказывать о великом русском полководце Георгии Константиновиче Жукове.
Михаил Ульянов, 1987
