Фото: pravmir.ru

Мариэтта Чудакова (1934–2021) — автор шести книг и более двухсот научных работ и статей в области истории литературы XX века, истории филологической науки и литературной критики. Основная сфера исследовательских интересов Чудаковой — история русской литературы советского периода (особенно творчество Михаила Булгакова, Евгения Замятина, Михаила Зощенко, Михаила Козырева), поэтика, история русской филологической науки, архивоведение (архивное дело и его история), текстология.
Ее работа «Архив М.А. Булгакова» (1976) и книга «Жизнеописание Михаила Булгакова» (1988) заложили основы отечественного научного булгаковедения. Мариэтта Омаровна не только изучала архивы, дневники и рукописи, но и не раз встречалась с вдовой писателя Еленой Сергеевной Булгаковой в ее квартире на Суворовском бульваре
А в монографиях «Эффенди Капиев» (1970), «Мастерство Юрия Олеши» (1972), «Поэтика Михаила Зощенко» (1979) она провела анализ особенностей индивидуального художественного стиля писателей и стилистических тенденций советской литературы 1920-1930-х годов.
Также она автор книг для широкого круга читателей «Беседы об архивах» (1975, 1980), «Рукопись и книга» (1986), фантастических романов-детективов для подростков: «Дела и ужасы Жени Осинкиной» (2005 -2007), «Мирные досуги инспектора Крафта»(2005), «Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет» (2012).

Михаил Булгаков с женой Еленой Сергеевной

Ни Мастера, ни Маргариты на этом этапе развития замысла в романе не было; – это можно утверждать с уверенностью, несмотря на то, что роман был доведен, по-видимому, лишь до 15-й главы и впереди оставалось не менее половины.
Роман назывался «Копыто инженера». Слово «инженер» звучало в тот год и значаще, и многозначно. Оно связывалось еще со словом «спец» – то есть «буржуазный специалист», которым обозначали в первые послереволюционные годы инженеров-путейцев, промышленников и других квалифицированных специалистов, пошедших на службу в наркоматы и главки – согласившихся сотрудничать с советской властью, не разделяя ее идей, целей, способов их осуществления и т. п, Инженерами были и иностранные специалисты, приезжавшие из разных стран по контрактам на стройки, промышленные предприятия и т. п. Так что «буржуй» и «иностранец» – эти слова вполне в духе времени попадают в разговоре Иванушки и Берлиоза в один ряд со словом «инженер». А кроме того, летом 1928 г. – то есть, по-видимому, приблизительно в то время, когда, как мы предполагаем, Булгаков начал писать первые главы романа, проходило «расследование» так называемого «шахтинского дела», где ряду инженеров было предъявлено обвинение во вредительстве и шпионаже; без учета этих обстоятельств нельзя понять до конца ни атмосферу сцены на Патриарших – несомненно спроецированной на недавние события, ни объяснений Иванушки в психиатрической клинике: «– Слушай... – обратился он к врачу, – звони и скажи: появился инженер и убивает людей на Патриарших».
Вернемся еще раз к исчезнувшему позже герою первой редакции романа. Возможным прототипом Феси – главным образом в отношении академической его биографии, но, конечно, не его родословия– послужил филолог – медиевист, теоретик литературы, переводчик Борис Исаакович Ярхо. Среди многочисленных его трудов были и работы по демонологии. Формирование этого образа связано с отношением Булгакова к «пречистенскому» кружку. Интерес его к этой среде был острым, менявшимся на протяжении жизни и окрашенным литературно. Составляли этот кружок филологи, искусствоведы, переводчики с романских и германских языков – ученые широкой эрудиции, осознавшие себя носителями культурной традиции, хранителями гуманитарного знания. В занятиях героя первой редакции романа можно видеть и черты пореволюционной биографии большинства этих людей, и некоторую дозу иронии, присовокуплявшейся к тому пиетету, с которым относился Булгаков к этой ученой среде; разделяя с ней отношение к преемственности культуры, он, в частности, явно не солидаризировался с ее эстетическими предпочтениями. К этим предпочтениям относились художественные течения начала века и западноевропейское искусство; Булгаков же, минуя этот этап, искал традицию непосредственно в русской литературе XIX века. Впрочем, это уже выводит нас за границу сюжетной линии Феси, материала для догадок о которой чрезвычайно мало – из-за плохо сохранившегося текста главы.
Отметим, что сама идея изображения Христа в романе – центральная в замысле, каким видится он по первой редакции, названной «Копыто инженера», – на русской почве восходит едва ли не в первую очередь к замыслу романа Достоевского «Идиот» («Князь Христос»), а также неосуществленной книги о Христе. Если в первой и второй редакциях романа можно видеть связь с князем Мышкиным в личности Иешуа, то, забегая вперед, можно сказать, что с появлением в романе нового героя замысел этот – удваивался.
В фигуре Мастера, ставшей в дальнейшем центральной в московских главах романа, намечалась прямая связь с Иешуа новозаветных глав. С огромной художественно-мировоззренческой смелостью автор романа давал читателю возможность и для такого истолкования фигуры своего нового героя – как современной и оставшейся при этом не узнанной современниками ипостаси того, кто недаром «угадан» до полной достоверности в собственном его романе.
Но до этого превращения замысла должно было пройти еще несколько лет.
Фрагмент книги "Жизнеописание Михаила Булгакова. Автор книги: Мариэтта Чудакова. Читать