Василий Суриков. Боярыня Морозова.
16.08.2018 8061 0.0 0

История картины.

Василий Суриков. Боярыня Морозова.

Среди картин мастера «Боярыня Морозова» занимает едва ли не главное место. Она была показана впервые на выставке 1887 года в Петербурге, когда Суриков стал уже известным художником, автором «Утра стрелецкой казни» и «Меншикова в Березове». Тем не менее новое произведение вызвало весьма различные отклики. Только три человека оценили картину положительно: писатели В. Короленко, В. Гаршин и художественный критик В. Стасов. Всеобщее признание пришло к ней, как почти ко всякому шедевру, значительно позднее.
Когда хотят понять художественное произведение, решают три вопроса. Во-первых, определяют, что хотел сказать автор картиной. Во-вторых, как он высказал свою мысль изобразительно. Третий вопрос: что же получилось? В чем смысл и значение произведения?
Знаменитая картина Сурикова «Боярыня Морозова» известна всем со школьных времен. В своем полотне художник был точен, изобразив событие, которое произошло 17 или 18 ноября 1671 года, когда по приказу царя подвижницу «старой» веры отправили из её московского дома в заточение.
В картине художник допустил только одну неточность, и то сознательно. На боярыне нет металлического ошейника, от которого цепь шла к «стулу» – большому обрубку дерева, лежавшего в ногах подвижницы. Видимо, художник решил, что «стул», ничего не добавив к образу Морозовой, только «утяжелит» картину.
Работая над картиной, художник перечитал массу исторических материалов, буквально изучил наизусть «Повесть о боярыне Морозовой», написанную в XVII веке по следам событий, неоднократно беседовал с московскими старообрядцами. Выбор темы картины не случаен. Боярыня Морозова была одним из самых известных деятелей церковного раскола, наряду с протопопом Аввакумом, а старообрядческая церковь причислила её к лику святых. Да и стойкость боярыни в отстаивании своих идеалов была просто поразительна, а живописец всегда стремился изображать на своих полотнах людей, сильных духом, идущих наперекор судьбе.

Боярыня Морозова навещает протопопа Аввакума. Миниатюра XIX века

Судьба же Феодосии Прокопьевны Морозовой удивительна. Она родилась в семье царского окольничего Прокопия Соковнина, состоявшего в близком родстве с Милославскими. По традиции того времени Феодосия рано была выдана замуж за боярина Глеба Ивановича Морозова, бывшего дядькой царевича, а затем ставшего и близким свойственником царя Алексея. Род Морозовых был не только знатен, но и чрезвычайно богат, а главное, в тот период он был постоянно «при царях».
Феодосия рано осталась вдовой. После смерти мужа и его брата Бориса, женатого на сестре царицы, все богатство рода Морозовых перешло к её малолетнему сыну Ивану, а фактически, к ней. Морозова входила в ближнее окружение царицы Марии Ильиничны, как родственница и верховная дворцовая боярыня.
В одном из многочисленных имений Морозовых — подмосковном селе Зюзино была обустроена по западному образцу одной из первых в России роскошная усадьба.
По воспоминаниям современников «Дома прислуживало ей человек с триста. Крестьян было 8000; другов и сродников множество много; ездила она в дорогой карете, устроенной мозаикою и серебром, в шесть или двенадцать лошадей с гремячими цепями; за нею шло слуг, рабов и рабынь человек сто, оберегая ее честь и здоровье».
Боярыня Морозова была противницей реформ патриарха Никона, тесно общалась с апологетом старообрядчества — протопопом Аввакумом.
Казалось бы, живи и радуйся: близость ко двору, почести, богатство, сын подрастает. А если закручинишься от вдовьей доли, выйди замуж – желающих в мужья найдется немало, а то, заведи себе молодого полюбовника. Но Морозова отличалась фанатичной религиозностью и не только хранила верность умершему мужу, но и истязала себя постами, молитвами, ношением власяницы, чтобы «смирить плоть». Именно на почве религиозности и возник у неё разлад с царем Алексеем Михайловичем, поддержавшим церковную реформу патриарха Никона, существенно изменившую богослужебную традицию русского православия. Религиозные нововведения встретили широкое сопротивление в обществе, где основным выразителем взглядов приверженцев «старой» веры стал протопоп Аввакум, подвергнутый за это церковному суду и отправленный в монастырскую тюрьму. Именно его рьяной последовательницей и стала боярыня Морозова.
Дом боярыни в Москве был одним из центров раскольничества, оплотом старообрядцев. У неё какое-то время жил Аввакум, на короткое время возвращенный царем в столицу из заключения в надежде на примирение протопопа с церковными нововведениями. Но Аввакум не смирился и снова был отправлен в один из дальних монастырей. А Морозова установила с ним тайную переписку, о которой соглядатаи не преминули известить царя. Но поддержка ею старообрядчества, судя по письмам Аввакума, была недостаточной: «Милостыня от тебя истекает, яко от пучины морския малая капля, и то с оговором».
Царь Алексей Михайлович, всецело поддерживающий церковные реформы, пытался повлиять на боярыню через её родственников и окружение, а также отбирая и возвращая поместья из её вотчины. От решительных действий царя удерживало высокое положение Морозовой и заступничество царицы Марии Ильиничны.
Феодосия Морозова неоднократно присутствовала в «новообрядной церкви» на богослужении, что старообрядцами рассматривалось, как вынужденное «малое лицемерие».
Но после тайного пострига в монахини под именем Феодоры, состоявшегося согласно старообрядческим преданиям 6 декабря 1670 года, Морозова стала удаляться от церковных и светских мероприятий.
Под предлогом болезни она 22 января 1671 года отказалась от участия в свадьбе царя Алексея Михайловича и Натальи Нарышкиной. Отказ вызвал гнев царя, он направил к ней боярина Троекурова с уговорами принять церковную реформу, а позднее и князя Урусова, мужа её сестры. Морозова обоим ответила решительным отказом.

Благодаря высокому положению и заступничеству царицы, Морозова долго избегала открытого проявления монаршего гнева. Царь ограничивался увещеваниями, демонстративными опалами на её родственников и временным изъятием морозовских поместий. После смерти царицы и тайного пострижения Морозовой в декабре 1670 года в монахини под именем Феодоры, ситуация изменилась.
Но и в этот раз царь проявил определенное терпение, посылая к ней боярина Троекурова и князя Уросова, бывшего мужем сестры Морозовой, тоже державшейся «старой» веры, с уговорами отказаться от ереси и принять церковную реформу. Но все посланцы царя получали от боярыни решительный отказ.
Только 14 ноября 1671 года царь распорядился принять к мятежной боярыне жесткие меры. В её дом прибыл архимандрит Чудового монастыря Иоаким, проведший допрос Морозовой и её сестры, после которого они были закованы в «железы». В течение нескольких дней сестры оставались под домашним арестом. Затем Морозова была перевезена в Чудов монастырь. Именно этот момент и изобразил на своей картине Суриков.
После допросов боярыню, не желавшую раскаиваться, перевезли на московское подворье Псково-Печерского монастыря. Кроме ареста Морозову ждал еще один удар судьбы. Вскоре скончался её сын Иван. Имущество боярыни было конфисковано, а её братья отправлены в ссылку. Любопытно, что за арестованных сестер заступился даже патриарх Питирим, писавший царю: «Я советую тебе боярыню ту Морозову вдовицу, кабы ты изволил опять дом ей отдать и на потребу ей дворов бы сотницу крестьян дал; а княгиню тоже бы князю отдал, так бы дело то приличнее было. Женское их дело; что они много смыслят!». Но царь, заявив, что Морозова «много наделала мне трудов и неудобств показала», отказался её освободить и поручил патриарху самому проводить следствие.
Увещевания патриарха не дали результата, и сестер подвергли пытками на дыбе. А затем даже собирались сжечь на костре, но против этого выступили сестра царя Ирина и родовитое боярство, не желавшее создавать прецедент позорной казнью представителей российской аристократии. По распоряжению Алексея Михайловича она сама и её сестра, княгиня Урусова, высланы в Боровск, где были заточены в земляную тюрьму в Пафнутьево-Боровском монастыре, а 14 их слуг за принадлежность к старой вере в конце июня 1675 года сожгли в срубе.

Боровский Пафнутьев монастырь

«Раб Христов! — взывала замученная голодом боярыня к сторожившему ее стрельцу. — Есть ли у тебе отец и мати в живых или преставилися? И убо аще живы, помолимся о них и о тебе; аще ж умроша — помянем их. Умилосердися, раб Христов! Зело изне-могох от глада и алчу ясти, помилуй мя, даждь ми колачика», И когда тот отказал («Ни, госпоже, боюся»), она из ямы просила у него хотя бы хлебца, хотя бы «мало сухариков», хотя бы яблоко или огурчик — и все напрасно.

В монастыре сестер уже не пытались переубеждать, а просто уморили голодом. Первой 11 сентября 1675 года умерла Евдокия Урусова. Феодосия Морозова скончалась 1 ноября 1675 года, попросив перед смертью тюремщика постирать в реке её полуистлевшую нательную рубаху, чтобы по православной традиции принять смерть в чистом белье. Как и сестру, её похоронили без гроба, завернув в рогожу.
Так закончился земной путь удивительных женщин княгини Евдокии Прокопьевны Урусовой и инокини Феодоры (в миру Феодосии Прокопьевны Морозовой), принявших мученическую смерть за веру, но не поступившихся своими убеждениями. Позднее в Боровске на месте предполагаемого захоронения Морозовой, Урусовой и других погибших в монастыре последовательниц «старой» веры была установлена часовня.

Свято-Пафнутьев Боровский монастырь

Суриков вспоминал, что ключ к образу главной героини дала увиденная однажды ворона с чёрным крылом, которая билась о снег. Образ боярыни срисован со старообрядки, которую художник встретил у Рогожского кладбища. Портретный этюд был написан всего за два часа. До этого художник долго не мог найти подходящее лицо — бескровное, фанатичное, соответствующее знаменитому описанию Аввакума: «Персты рук твоих тонкостны, очи твои молниеносны, и кидаешься ты на врагов аки лев».
Сложным путем шел мастер и к теме Юродивого. Это также типичный персонаж старой Руси. Юродивые обрекали себя на тяжкие физические страдания – голодали, ходили полуголые зимой и летом. Народ верил им и покровительствовал. Именно поэтому Суриков отвел Юродивому столь видное место в картине и связал его с Морозовой одинаковым жестом двуперстия.

Юродивый, сидящий на снегу.Этюд к картине Боярыня Морозова.

«А Юродивого я на толкучке нашел, – рассказывал Суриков. – Огурцами он там торговал. Вижу – он. Такой вот череп у таких людей бывает... Я его на снегу так и писал. Водки ему дал и водкой ноги натер... Он в одной холщовой рубахе у меня на снегу сидел... Я ему три рубля дал. Это для него большие деньги были. А он первым делом лихача за рубль семьдесят пять копеек нанял. Вот какой человек был». Так искал натуру Суриков, стараясь уже при писании этюда приблизить свою модель к воображаемому персонажу.

Художник воссоздавал с натуры не только облик героев, а буквально все – улицу и ряды домов, узор деревьев и дровни, конскую упряжь и снег. Он хотел правды и потому пропускал образы через реальную жизнь. Рассказывая о работе над картиной «Утро стрелецкой казни», Суриков говорил: «А дуги-то, телеги для «Стрельцов» – это я по рынкам писал. Пишешь и думаешь – это самое важное во всей картине. На колесах-то – грязь. Раньше-то Москва не мощеная была – грязь была черная. Кое-где прилипнет, а рядом серебром блестит чистое железо. И вот среди всех драм, что я писал, я эти детали любил... Всю красоту любил. Когда я телегу видел, я каждому колесу готов был в ноги поклониться. В дровнях-то какая красота... А в изгибах полозьев, как они колышутся и блестят, как кованые. Я, бывало, мальчиком еще – переверну санки и рассматриваю, как это полозья блестят, какие извивы у них. Ведь русские дровни воспеть нужно...» И разве не воспел их Суриков в «Боярыне Морозовой»!

Часовня на предполагаемом месте заключения боярыни Морозовой и княгини Урусовой.

А как снег писал: «Я все за розвальнями ходил, смотрел, как они след оставляют, на раскатах особенно. Как снег глубокий выпадет, попросишь во дворе на розвальнях проехать, чтобы снег развалило, а потом начнешь колею писать. И чувствуешь здесь всю бедность красок... А на снегу все пропитано светом. Все в рефлексах лиловых и розовых».
Горькое унижение Морозовой Суриков превратил в ее героическую славу, а трагический эпизод русской истории преобразил в яркое праздничное действо, тем самым прославив прекрасные качества своего народа.
«Суть исторической картины – угадывание», – говорил Суриков.

Памятная плита у Креста на месте погребения боярыни Морозовой и ее сподвижниц.

 


Теги:Василий Суриков. Боярыня Морозова.

Читайте также:
Комментарии
avatar
Яндекс.Метрика