Анализировать чувства – занятие бесполезное
03.03.2014 8338 0
Анализировать чувства – занятие бесполезное
Анализировать спектакль «Все мы прекрасные люди» Юрия Бутусова так же сложно, как анализировать музыку. И дело не в музыкальных композициях (от МакSим до Шуберта), попеременно исполняющихся артистами, дело в экстракте транслируемых эмоций, затмевающих содержание. Не психологический театр с исторически соответствующими костюмами и интерьером будет вскрывать пьесу И.С. Тургенева, а клоунада и эксцентрика. Данный подход к классике не нов, для самого Бутусова в первую очередь, но именно в этом спектакле режиссеру удается с поразительной легкостью создать органичную картину. И происходит это потому, что предельно аккуратно скроено новое платье, в которое одета тургеневская пьеса.
Год назад я ходила на спектакль «Макбет. Кино» и ушла, недовольная увиденным. Посмотрела второй раз, оценила и приняла спектакль, но сильного эмоционального отклика он у меня не вызвал. Потому что слишком много «кодов» оказались нераспознанными, и направляющая линия ускальзала, не давая возможности отдаться чувственному восприятию. На премьере «Месяца в деревне» случилось обратное: я попеременно испытывала грандиозный упадок и подъем сил — давно мне не удавалось видеть такой энергетически жаркий спектакль. «Что Вы еще со мной сделаете?», - крутилось в голове, ожидающей сюрпризов каждую минуту. Все-таки возникновению эмоций предшествует понимание того, что происходит на сцене, а осознать этот спектакль мне удалось.
Громоздкая конструкция, смело сочиненная умом, набирала свой шумный ход неспешно, незаметно втягивая зрителя в создаваемый художественный мир. Поначалу казалось, что эпизоды не состыковываются друг с другом, каждый существует сам по себе. Но в тот момент, когда подчеркнуто-трагичным становится образ Натальи Петровны (в исполнении Анны Ковальчук), в истеричном порыве сознающейся самой себе в увлечении студентом, вихрь чувственности начинает дирижировать происходящим. И необходимость в анализе отпадает, потому что анализировать чувства – занятие бесполезное.
Сюжет тургеневской пьесы разыгрывается во вневременном пространстве, и многие эпизоды пародируют шаблонное восприятие жизни в 19 веке, становясь карикатурой на то, что на самом деле чувствуют персонажи. Это не глумление над классикой, скорее ироническое отношение к каким бы то ни было реконструкциям — психологическим, историческим. Как только пианино превращается в барную стойку, а артисты вместо сюртуков и платьев с кринолинами надевают джинсы и футболки, начинается настоящая жизнь. Жизнь в бешеном ритме, наполненная иронией, граничащей с трагизмом. Используя современную образностью, режиссер порождает тот ассоциативный ряд, что хорошо знаком и понятен зрителям, и дистанция между жизнью и сценой, персонажами и людьми становится мне меньше и меньше.
Посреди сцены лежит большой полиэтиленовой кусок пленки с кучей то ли угля, то ли чернозема. С одной стороны, это способ обозначить место действия - деревню, которая превращается в прибрежный берег, когда Аркадий Ислаев (в исполнении Антона Багрова) приносит песок. Но, в первую очередь, режиссер рисует не пространство, а чувство, поэтому приходящий на ум образ спаленного до углей сердца героини кажется верным. Но не все так прямолинейно и однозначно: в какой-то момент уголь оказывается горой семечек, которые по провинциальной привычке щелкают герои. Такая постоянная игра режиссера со зрительским впечатлением и ожиданием порождает активный диалог между наблюдающими из зала и играющими на сцене. Морской песок навевает мысль о романтическом желании иной жизни, периодически возникающем в скучном мире жителей имения. Именно поэтому молодой человек Коля (в исполнении Романа Кочержевского), незаметно существующий на втором плане, мастерит белый корабельный парус. В конце спектакля именно он дает оценку происходящим событиям, испачкав парус голубой краской. Конечно, это пятно на белоснежном шлейфе репутации Натальи Петровны, но яркость чувства так привлекательна, а сдержанный белый цвет так скучен, что запреты и нормы отодвигаются в сторону. Несмотря на то, что линия повествования постоянно рвется, образы, созданные артистами, широки и красочны. Психологизм рождается благодаря характерным деталям или метафоричным сценам, а не длительным монологам. Педантично-тактичный Ракитин (в исполнении Сергея Перегудова) снимает туфли, перед тем как возлечь на кровать рядом с дамой его сердца, а внутренний монолог-размышление о том, что она стала к нему по-другому относиться, пропевает как серенаду. Конечно, во всем этом наблюдается режиссерская, да и актерская ирония над нежным воздыхателем, но нотки трагизма неумолимо просвечивают сквозь усмешку.
Наталья Петровна в беспамятстве, то зарывается в гору семечек, то самозабвенно поет у микрофона, то погружается прямо в одежде в ванную. Вообще, стихия воды пронизывает спектакль - даже душевное состояние Верочки (играет Анастасия Дюкова) оказывается созвучно резким всплескам брызг воды, окатывающим ее с головы до ног. Шпигельский (в исполнении Григория Чабана) обливает Ракитина медицинским спиртом, пытаясь с помощью дурманящей жидкостью добиться своей цели, но в то же время стремясь отрезвить от сумасшествия переживаний таким резким и неожиданным действием. Сгорбленный доктор напоминает сокуровского Мефистофеля, знающего нравы людей и выжидающего своего часа.
В конце спектакля наступает полный апокалипсис — и не только стулья оказываются перевернутыми, но и вся жизнь героев. С тяжелым шумом падают деревянные щиты, цитируя падение шин в «Макбете», герои скрючиваются, физиологически ощущая душевную боль, тот яд, который напоил их сердца тоской. Наталья Петровна, скучающая и взволнованная в начале истории, в конце предстает покинутой всеми, опустошенной и равнодушной. Бутусов творит иронически-современный сюжет 21 века, давая артистам большую сценическую свободу. Оно и верно, ведь что остается актерам после спектакля? Пыль, поднявшаяся во время рукоплесканий и осевшая, как только они смолкли.
Елизавета Ронгинская
Анализировать спектакль «Все мы прекрасные люди» Юрия Бутусова так же сложно, как анализировать музыку. И дело не в музыкальных композициях (от МакSим до Шуберта), попеременно исполняющихся артистами, дело в экстракте транслируемых эмоций, затмевающих содержание. Не психологический театр с исторически соответствующими костюмами и интерьером будет вскрывать пьесу И.С. Тургенева, а клоунада и эксцентрика. Данный подход к классике не нов, для самого Бутусова в первую очередь, но именно в этом спектакле режиссеру удается с поразительной легкостью создать органичную картину. И происходит это потому, что предельно аккуратно скроено новое платье, в которое одета тургеневская пьеса.
Год назад я ходила на спектакль «Макбет. Кино» и ушла, недовольная увиденным. Посмотрела второй раз, оценила и приняла спектакль, но сильного эмоционального отклика он у меня не вызвал. Потому что слишком много «кодов» оказались нераспознанными, и направляющая линия ускальзала, не давая возможности отдаться чувственному восприятию. На премьере «Месяца в деревне» случилось обратное: я попеременно испытывала грандиозный упадок и подъем сил — давно мне не удавалось видеть такой энергетически жаркий спектакль. «Что Вы еще со мной сделаете?», - крутилось в голове, ожидающей сюрпризов каждую минуту. Все-таки возникновению эмоций предшествует понимание того, что происходит на сцене, а осознать этот спектакль мне удалось.
Громоздкая конструкция, смело сочиненная умом, набирала свой шумный ход неспешно, незаметно втягивая зрителя в создаваемый художественный мир. Поначалу казалось, что эпизоды не состыковываются друг с другом, каждый существует сам по себе. Но в тот момент, когда подчеркнуто-трагичным становится образ Натальи Петровны (в исполнении Анны Ковальчук), в истеричном порыве сознающейся самой себе в увлечении студентом, вихрь чувственности начинает дирижировать происходящим. И необходимость в анализе отпадает, потому что анализировать чувства – занятие бесполезное.
Сюжет тургеневской пьесы разыгрывается во вневременном пространстве, и многие эпизоды пародируют шаблонное восприятие жизни в 19 веке, становясь карикатурой на то, что на самом деле чувствуют персонажи. Это не глумление над классикой, скорее ироническое отношение к каким бы то ни было реконструкциям — психологическим, историческим. Как только пианино превращается в барную стойку, а артисты вместо сюртуков и платьев с кринолинами надевают джинсы и футболки, начинается настоящая жизнь. Жизнь в бешеном ритме, наполненная иронией, граничащей с трагизмом. Используя современную образностью, режиссер порождает тот ассоциативный ряд, что хорошо знаком и понятен зрителям, и дистанция между жизнью и сценой, персонажами и людьми становится мне меньше и меньше.
Посреди сцены лежит большой полиэтиленовой кусок пленки с кучей то ли угля, то ли чернозема. С одной стороны, это способ обозначить место действия - деревню, которая превращается в прибрежный берег, когда Аркадий Ислаев (в исполнении Антона Багрова) приносит песок. Но, в первую очередь, режиссер рисует не пространство, а чувство, поэтому приходящий на ум образ спаленного до углей сердца героини кажется верным. Но не все так прямолинейно и однозначно: в какой-то момент уголь оказывается горой семечек, которые по провинциальной привычке щелкают герои. Такая постоянная игра режиссера со зрительским впечатлением и ожиданием порождает активный диалог между наблюдающими из зала и играющими на сцене. Морской песок навевает мысль о романтическом желании иной жизни, периодически возникающем в скучном мире жителей имения. Именно поэтому молодой человек Коля (в исполнении Романа Кочержевского), незаметно существующий на втором плане, мастерит белый корабельный парус. В конце спектакля именно он дает оценку происходящим событиям, испачкав парус голубой краской. Конечно, это пятно на белоснежном шлейфе репутации Натальи Петровны, но яркость чувства так привлекательна, а сдержанный белый цвет так скучен, что запреты и нормы отодвигаются в сторону. Несмотря на то, что линия повествования постоянно рвется, образы, созданные артистами, широки и красочны. Психологизм рождается благодаря характерным деталям или метафоричным сценам, а не длительным монологам. Педантично-тактичный Ракитин (в исполнении Сергея Перегудова) снимает туфли, перед тем как возлечь на кровать рядом с дамой его сердца, а внутренний монолог-размышление о том, что она стала к нему по-другому относиться, пропевает как серенаду. Конечно, во всем этом наблюдается режиссерская, да и актерская ирония над нежным воздыхателем, но нотки трагизма неумолимо просвечивают сквозь усмешку.
Наталья Петровна в беспамятстве, то зарывается в гору семечек, то самозабвенно поет у микрофона, то погружается прямо в одежде в ванную. Вообще, стихия воды пронизывает спектакль - даже душевное состояние Верочки (играет Анастасия Дюкова) оказывается созвучно резким всплескам брызг воды, окатывающим ее с головы до ног. Шпигельский (в исполнении Григория Чабана) обливает Ракитина медицинским спиртом, пытаясь с помощью дурманящей жидкостью добиться своей цели, но в то же время стремясь отрезвить от сумасшествия переживаний таким резким и неожиданным действием. Сгорбленный доктор напоминает сокуровского Мефистофеля, знающего нравы людей и выжидающего своего часа.
В конце спектакля наступает полный апокалипсис — и не только стулья оказываются перевернутыми, но и вся жизнь героев. С тяжелым шумом падают деревянные щиты, цитируя падение шин в «Макбете», герои скрючиваются, физиологически ощущая душевную боль, тот яд, который напоил их сердца тоской. Наталья Петровна, скучающая и взволнованная в начале истории, в конце предстает покинутой всеми, опустошенной и равнодушной. Бутусов творит иронически-современный сюжет 21 века, давая артистам большую сценическую свободу. Оно и верно, ведь что остается актерам после спектакля? Пыль, поднявшаяся во время рукоплесканий и осевшая, как только они смолкли.
Елизавета Ронгинская
Читайте также:
Комментарии