Статуи братьев-близнецов Диоскуров.
Статуи братьев-близнецов Диоскуров перед установкой на здание германского посольства на Исаакиевской площади.Фото Франца Линкхорста
В 1873 году здание на этом участке, на углу площади и Большой Морской улицы, прежде принадлежавшее княгине А. П. Львовой, было приобретено для нужд германского посольства. Оно было одноэтажным, в 1889 году над левой частью главного фасада по проекту архитектора посольства И. Ф. Шлуппа надстроили второй этаж.
Ныне существующее здание построили здесь в 1912 – 1913 годах по проекту немецкого архитектора П. Беренса и его ученика Л. Мис ван дер Роэ, а также петербургского зодчего В. И. Шене, тоже для посольства Германии. Оно располагалось на трех этажах: на первом – комнаты атташе, канцелярия и квартира одного из служащих, на втором – залы для приемов, канцелярия, подсобные помещения и квартира посланника, на третьем – жилые и служебные помещения сотрудников.
Своим архитектурным обликом новое здание было призвано символизировать нордическую мощь Германии. Фасад был облицован красным финским гранитом с выступающими мощными колоннами из гранитных блоков. Портал украшала скульптурная группа «Диоскуры» Э. Энке, представлявшая собой двух обнаженных мужчин с германскими щитами, ведущих под уздцы двух коней.
Еще до момента завершения строительства здание стало объектом гневной критики. И газеты, и рядовые горожане говорили об оскорблении чувств православных верующих, поскольку «голые тевтоны» соседствовали с Исаакиевским собором. Подобные настроения особенно усилились летом 1914 года, в момент обострения сараевского кризиса, и достигли пика после объявления войны. Кульминацией тех событий стал знаменитый эпизод разгрома германского посольства 23 июля (5 августа) 1914 года. Принято считать, что это было стихийное выступление народных масс.
«В городе, на Исаакиевской площади явилось сооружение из ряда вон выходящее, какое-то непонятное «. «Все петроградцы помнят тот взрыв общественного недоумения, неприязненного чувства и искреннего смеха, когда здание явилось во всем своем поражающем эффекте … Перед домом толпился мелкий мещанский люд, останавливались извозчики … Даже городовым не хватало полицейского мужества разогнать группы — они чувствовали, что тут нечто настолько выходящее из нормы … Одни негодуют, другие восторгаются, но все сходятся на том, что открытие этого здания есть событие общественного значения »
Так горожане реагировали на статуи братьев-близнецов Диоскуров, появившихся на здании бывшего немецкого посольства на Исаакиевской площади. 22-июля (по старому стилю) 1914 толпа возбужденных началом войны петербуржцев разгромила здание.Статуи были сброшены, одна из двух фигур юношей при падении зацепилась за здание и повисла. Её сбили позже. Согласно архивным документам судьба лошадей такая — по приказу полиции их сняли рабочие и вывезли, но куда — установить не удалось. До сих пор исследователи, ссылаясь на воспоминания современников, пишут о сброшенных с крыши посольства конях, покоящихся на дне то ли Невы, то ли Мойки...Кроме статуй Диоскуров в Мойке был утоплен и немецкий герб, украшавший здание над главным входом.
В итоге здание германского представительства было подожжено, а тамошние винные погреба разгромлены. Были сброшены фигуры «голых тевтонов», причем одна упала на землю, а другая повисла в воздухе, зацепившись за карниз. Лишь усиленные наряды полиции, прибывшие после часа ночи, смогли прекратить беспорядки. Всего задержали 101 человека, их препроводили в полицейский дом Спасской части (Садовая ул., 58).
Погромщики оказались представителями городских низов, в основном рабочими мелких предприятий, служащими, официантами, прислугой. Возраст арестованных колебался от 17 до 25 лет, при этом самому младшему было 13 лет, а самому старшему – 49. Всем арестованным предъявили обвинение в неподчинении требованиям полиции, бросании камней в здание посольства и разгроме помещений. При этом большая их часть свою вину отрицали, выдавая себя за случайных зевак, и лишь самые молодые погромщики признали свою вину. Все задержанные наотрез отказались от обвинений в разрушении скульптурной группы и убийстве 52-летнего германского подданного А. М. Кеттнера, труп которого был обнаружен в одном из углов чердака.
На всех арестованных первоначально наложили месячный арест, срок которого 31 июля (13 августа) увеличили до трех месяцев. Фактически же судьба погромщиков оказалась в руках А. Н. Оболенского, на имя которого посыпались прошения родственников арестованных о смягчении наказания. В итоге 2 (15) августа 1914 года всех задержанных «за бесчинство и озорство в отношении здания германского посольства» отпустили на свободу...
В Петербурге, продолжался невиданный патриотический подъем. Он выражался в битье стёкол в магазинах германских и австрийских поданных, были закрыты все немецкие газеты. Произошло изгнание музыки Вагнера из репертуара Мариинского театра, это объясняли так: многие русские певцы от пения Вагнера сорвали голос, припомнили даже один случай самоубийства. Слово "бухгалтер" было повсеместно замещено словом "счетовод". Впрочем, таких погромов, как в Москве в 1915 году, в Петербурге 14-го года пока не было, методы борьбы с немецким засильем были более мирные: например, на углу Свечного переулка и Ямской (сейчас это улица Достоевского) находилась «Немецкая колбасная», сюда пришли манифестанты и просто закрасили слово «Немецкая» - владельцы лавки благоразумно не сопротивлялись.
Обладатели немецких фамилий стали срочно менять их на русские: Саблер становился Десятовским, Гурлянд - Гурьевым, Штюрмер - Паниным. На магазинах, принадлежащих евреям, у которых фамилии часто походили на немецкие, появились объявления: «Это еврейская лавка, а не германская».
Впрочем, волна подобных переименований началась с Франции: улицы Парижа сменили немецко-звучащие названия на истинно французские. В России первой с инициативой переименования столицы выступила проживавшая в городе чешская община: «Ныне вполне своевременно и уместно вспомнить почин длинного ряда русских деятелей и мыслителей XVIII и начала XIX веков, которых коробило немецкое название нашей столицы. Мы, чехи, просим общественное управление столицы войти с ходатайством на Высочайшее Имя об утверждении и обязательном впредь употреблении русского названия столицы "Петроград"».
Инициатива снизу была поддержана, правда, считается, что не Николай II стал инициатором переименования города, его предложил министр землеустройства и земледелия Александр Кривошеин. Но хотя название «Петроград» упоминается и в пушкинском "Медном всаднике" (…над омраченным Петроградом дышал ноябрь осенним хладом), бурного энтузиазма смена голландского, по сути, имени города на отечественное, не вызвало.
В дальнейшем здание находилось под охраной полиции. В апреле 1915 года его взяли под опеку власти Североамериканских соединенных штатов. В 1919 году часть помещений посольства использовалась Германским рабоче-крестьянским советом, а с 1923 года в них находилось германское консульство, размещавшееся здесь вплоть до начала Великой Отечественной войны. Затем в здании развернули военный госпиталь, а после 1945 года в нем находились Институт полупроводников, Гидрографическое управление и АО «Интурист».
Александр Бенуа: «Петербург или Петроград – это вовсе не шутки, а это вся история России, все ее будущее, весь ее исторический смысл. Свободная творческая воля или рабская покорность, движение вперед, вширь, в мир, или замкнутость китайской стеной, вселенность или местность, “столичность” или “провинциализм"».
И даже вдовствующая императрица Мария Федоровна не удержалась, саркастически заметив: «Скоро мне мой Петергоф назовут Петрушкин двор».
Город за время своего существования менял названия четырежды: Санкт-Петербург – Петроград – Ленинград – Санкт-Петербург. Но ни одно не влекло такого обвала несчастий, как первое из них: сначала немецким сочли имя города, потом изгнали всех немцев, верой и правдой служивших России, а потом и саму правящую династию: в феврале 1917 одним из главных лозунгов масс стало свержение немки-императрицы и готового заключить сепаратный мир императора-германофила.
«Лишение города векового имени должно было ознаменовать начало новой эры в его развитии, эры полного слияния с когда-то чуждой ему Россией. Оживший Медный Всадник явится на своем "звонко скачущем коне" не во главе победоносных армий своего злосчастного потомка, а впереди народных масс, сокрушающих прошлое…»
