Мужская жизнь Марии Бочкаревой.

"А что, если я поеду в Америку? …
Если я, все-таки доберусь туда, и к другим нашим союзникам…и вернусь обратно с армией и оружием, тогда вы пойдете за мной?
Да, мы пойдем! Да! Мы знаем, что ты не продажная, ты – одна из нас!- закричали они…"
“Яшка: моя жизнь крестьянки, офицера и изгнанницы” Исаак Дон Левин

Исаак Левин, уроженец Одессы, начинающий американский журналист, впоследствии сделавший карьеру на антикоммунизме, написал эту книгу после многочасового интервью с командиром женского батальона смерти, Марией Бочкаревой.

Марию в то время знал весь мир, ее изображения печатались в иллюстрированных журналах, рассказывавших в подробностях о жизни батальона, ее узнавали на улицах, ее представляли высокопоставленным лицам, за ней по пятам ходили фотографы, у нее брали интервью иностранные журналисты.

Когда она добралась до Америки, ее с почетом приняли американские суфражистки, они же организовали ей встречу с президентом Вильсоном. Мария рассказала президенту о страданиях русского народа и попросила организовать интервенцию, чтобы помочь России. Президент, рассказывают, был очень растроган и пообещал сделать все возможное. Потом были Англия, встреча с английскими суфражистками и королем Георгом V и опять просьбы, а потом - путь домой через Архангельск под охраной союзников…

Но сначала у Марии была другая жизнь - безрадостная крестьянская. Не было в ней ни счастья, ни любви, лишь разочарование в мужчинах, нужда, скитания и безнадежность. Вот и надумала Мария, податься в солдаты: “ У солдата есть оружие, чтобы бороться за собственную жизнь, а у женщины нет ничего.”

К удивлению многих она получила разрешение Николая II на поступление в полк.
Так началась ее мужская жизнь.
 Марии так хотелось стать настоящим солдатом, что ради этого она решила отказаться от всего женского. Она срезала волосы и надела солдатскую форму,превратившись в мальчишку, сменила она и имя, попросив называть ее Яшкой.
Чтобы окружающие окончательно поняли, что она теперь - не женщина, на все мужские домогательства Яшка отвечала увесистыми кулаками. Желание стать мужчиной было таким сильным, что она курила и пила наравне с товарищами, ругалась, участвовала на равных со всеми, будь то перекур, потасовка, дружеская беседа, ухаживание за женщинами под общий хохот , или поход в публичный дом.

Проверка в бою показала, что бесстрашию Яшки не было границ. Когда выяснилось, что Яшка вынесла из боя около 50-ти товарищей, ее наградили первым георгиевским крестом. Однако, после следующего представления к кресту, она, как женщина, получила лишь медаль.
Но иногда то, что она – женщина, помогало: не наказали ее за поход с товарищами в публичный дом, удалось выдать себя за солдатскую жену, когда попала в плен к немцам.
Вскоре никто уже над Яшкой не потешался, даже при совместном посещении бани ее товарищи удерживали от шуток новичков, Яшку признали равной. Ее любили товарищи, выделяло начальство, и Яшкина жизнь была наполнена смыслом – служением отечеству, все было в ней ясно и просто.

Новый этап в жизни Бочкаревой начался с возвращением в полк после тяжелого ранения. Она получила еще один георгиевский крест и звание унтер-офицера, теперь она сама командовала взводом из 70-ти человек. По этому поводу ее пригласили отобедать с офицерами , впервые в истории подразделения, унтер-офицер получил приглашение отобедать с высшими чинами. Сколько будет еще впереди этих званых обедов с генералами и политиками…
Иногда она будет рассказывать о них так: "была на обеде с иностранными дипломатами, о чем шла речь, сказать не могу, потому что говорили на иностранном языке..."
Так началась звездная жизнь Яшки.

Еще в госпитале, сестра милосердия , меняя Бочкаревой повязку и обсуждая дезертирство на фронтах , воскликнула: ”Мужчины – просто толпа трусов, опьяненная свободой”. Скоро Яшке самой пришлось столкнуться с этой проблемой..
После февраля 197-го на фронте начались разброд и шатания, выбирались делегаты в солдатские комитеты, проводились совещания и митинги. Солдаты отказывались воевать, выполнять приказы офицеров. Яшку перестали слушаться солдаты, напрасно она взывала к их патриотизму, спорила на митингах, солдаты не желали умирать за империалистов. Яшка уже перестала быть”своей”, потому что она была с офицерами, то есть – с “начальством”. …А вот “начальство” ее приметило . Ее представили Родзянко, председателю Государственной Думы, Родзянко пригласил ее в Петроград.

Кому первому пришло в голову организовать женские батальоны смерти, точно неизвестно. Историки предполагают, что такая идея пришла в голову Родзянко, но об этом задумывались и представителями командования армии - в связи с большими потерями в армии они рассматривали возможность использования патриотического подъема среди женщин.
Как рассказывается в книге, в мае 1917-го Родзянко, пригласил Бочкареву к себе домой, там за обедом он ввел ее в положение дел в стране. От Родзянко она впервые услышала о большевиках и Керенском. Потом он повез ее в Таврический дворец и представил делегатам, заметив что, Бочкарева- крестьянка, а потому она, возможно, знает ответ на вопрос, как можно заставить солдат воевать.
Тогда-то Бочкарева и предложила организовать женский батальон, который своим примером воодушевит мужчин. Яшка собиралась стать во главе такого батальона, но с условием, что в нем будет жесткая дисциплина, и никаких солдатских комитетов. Родзянко воодушевился и послал Бочкареву к Брусилову. Брусилов тоже одобрил идею. Керенского был заранее согласен, его волновало лишь одно, не пошатнется ли нравственность. Получив заверения, он предложил начать набор добровольцев с выступления в Мариинском театре на патриотическом митинге, устроенном в честь инвалидов.
На призыв Бочкаревой отозвалось около двух тысяч женщин, и началась история женских добровольческих батальонов.
С этого момента Яшка стала “начальником”. Русское слово “начальник”, а не командир, в латинской транскрипции используется в книге еще не раз. На вопрос, кто она такая, Яшка часто говорит: “Я – начальник!”,  начальником стали звать ее и подчиненные.

Первое, что потребовала Яшка от новобранцев: “Забудьте, что Вы – женщины, теперь Вы - солдаты.”Доброволиц подстригли, переодели в форму, сорок офицеров-мужчин должны были наладить ускоренную подготовку новых солдат. А в это время Яшка вышла на международный уровень известности.

Вот как об этом пишет историк Ричард Стайтс:
Батальон смерти Бочкарёвой привел феминисток в восторг. В то время как Покровская на страницах «Женского вестника» расточала ему похвалы, Шабанова принимала прибывающую в июне в столицу Эммелин Пэнкхерст, тем самым укрепляя связи между феминизмом и патриотизмом.
Ярая суфражетка, а с началом войны – патриотка, Пэнкхерст была направлена Ллойд Джорджем с полуофициальным заданием поддержать победный дух русских женщин и воевавших мужчин.
Моральный союз Антанты и русского феминизма был заключен в ресторане гостиницы «Астория», где Пэнкхерст и Бочкарёва, в присутствии гостей Анны Шабановой, вместе отужинали.
Руководительница русских феминисток сопроводила Пэнкхерст в казармы Женского батальона, а также на различные собрания, призванные изыскать средства для его поддержки <…> Когда лучшие представительницы батальона собрались в Исакиевском соборе, Шабанова и Пэнкхерст были уже там. На обратном пути в казармы они вновь отдали Пэнкхерст честь. Два дня спустя Лига равноправия женщин Шишкиной-Явейн организовала прощальную церемонию в Казанском соборе, откуда женские войска промаршировали до Варшавского вокзала.

Сразу же после формирования батальон раскололся на комитетчиц и антикомитетчиц. Яшка стояла за строгую дисциплину, а доброволицы жаловались на грубость и кулаки, которые пускала в ход Яшка.

Генерал Половцев вспоминал:“4-й взвод, где собрались более интеллигентные особы, жалуется, что Бочкарева слишком груба и бьет морды, как заправский вахмистр старого режима. Слухи об ее зверствах доходят даже до Керенского. Кроме того, поднимаются протесты против обязательной стрижки волос под гребенку, заведенной Бочкаревой как основное условие боеспособности. Стараюсь немного ее укротить, но она свирепа и, выразительно помахивая кулаком, говорит, что недовольные пускай убираются вон, что она желает иметь дисциплинированную часть".

Яшка же, все больше убеждала себя в том, что именно ей, полуграмотной крестьянке, известно, как можно спасти Россию. В одном она была точно убеждена – солдатские комитеты разваливают армию, а потому она упорно стояла на своем – никаких комитетов . Уговоры Половцева, споры с Керенским, требующего организации комитета в батальоне, ни к чему не привели. Яшка, почувствовав силу, вела себя независимо, требуя исполнения приказов от других, сама она приказы выполнять не собиралась.

Теперь она уже типично по-женски кричала, стучала кулаком, впадала в истерику, убегала с совещания, хлопнув дверью, а обнаружив, что эмоции не помогают, объявила, что уедет домой. Половцев называл ее дьяволом, а не женщиной. Керенский, выведенный упрямством из себя, потребовал ее расстрела за неподчинение. Но тут уж за нее заступились генералы, в свете готовящегося летнего наступления Яшка была нужна им позарез.
От полутора тысяч у Яшки в подчинении осталось всего триста преданных человек.
У Левина они встают на колени, обхватывают ноги Яшки и умоляют ее не бросать их: “Ругай нас, бей нас, можешь даже убить, только не бросай нас…”

Женский батальон смерти присягает на верность Отечеству на площади у Исаакиевского собора. Им вручили знамя с надписью «Первая женская военная команда смерти Марии Бочкаревой».

Женский батальон присягал на верность Временному правительству на площади у Исаакиевского собора. Яшке вручили боевые знамена. На знамени, вопреки обычаю, поместили имя – Мария Бочкарева. Яшке объяснили, что в случае смерти командира знамя уже не будут брать в бой, оно будет вечно храниться в соборе. Корнилов вручил Яшке револьвер, позолоченную саблю, и погоны лейтенанта. Впервые такая церемония проводилась для женщины, это вселило в Яшку и ее подчиненных еще большую решимость погибнуть во имя России.

Но на фронте батальон столкнулся с откровенной ненавистью солдат, не желавших воевать. Все время нахождения там приходилось держать осаду. Солдаты видели в прибывших воевать за Родину женщинах врагов, мешающих установлению на фронте перемирия и окончанию войны. Батальон же все еще верил, что своей готовностью умереть, им удастся разбудить лучшие чувства мужчин, которые не смогут спокойно наблюдать, как умирают женщины.

Наконец, пришел день наступления. В траншеях вместе с женским батальоном находились 12 инструкторов и 7 мужчин-офицеров, которых направило в поддержку командование. Один из офицеров, Леонид Григорьевич Филиппов, был приставлен к Бочкаревой в качестве адьютанта.
После того, как был дан приказ о наступлении, обнаружилось, что поднять солдат в атаку не получится. Наступило время уговоров, переговоров и мучительного ожидания. К концу дня в батальон пришли 75 офицеров с тремя сотнями солдат, в таком составе они и пошли в наступление.
"Мы решили наступать, чтобы пристыдить солдат, и полагали, что они не дадут нам погибнуть ", - признавалась Бочкарева.
И вот они уже ворвались в траншеи противника, взяли пленных и стали продвигаться дальше. За ними подтянулись и остальные части полка. Однако, на второй линии обороны противника солдат ждало угощение – запасы спиртного, оставленные специально. Солдаты с жадностью набросились на добычу, а женщины батальона отнимали у них бутылки, разбивали и пытались навести дисциплину.

Противник покинул траншеи и отошел в лес, вырвавшийся вперед полк, оказался в невыгодном положении, рискуя быть окруженным. Нужно было, не дав немцам опомниться, выбить их из леса. Однако, другие части так и остались на месте, не желая поддерживать батальон, противник перешел к контратакам.
Положение становилось катастрофическим, батальон был обречен на неминуемую гибель, чтобы избежать окружения, нужно было отступать. В это время Бочкарева, обходившая занятые позиции, и натолкнулась на мужчину и женщину, в этот смертельный час занимающихся любовью. Кто взял верх в Яшке, мужчина или женщина, когда в порыве неописуемой ярости она проколола штыком именно женщину?
Поступил приказ об отступлении, и под сильным обстрелом противника контуженную Яшку вынес Филиппов.
Остатки батальона вернули в Петроград для лечения и переформирования.
Разочарованную в мужчинах Яшку в госпитале посетил Керенский, поцеловал ее в лоб, подарил букет цветов и обсудил положение на фронте и предложил посмотреть Московский женский батальон. Затем была встреча с Корниловым, который стоял за возвращение дисциплины в армию, после этого Яшка стала отчаянной “корниловкой” .
Смотр Московского батальона принес разочарование и возмущение губной помадой, модными чулками, вольным поведением и слишком вольными отношениями с солдатами. Бочкарева выразила мнение о необходимости расформирования батальона, или, во всяком случае, недопущения его на фронт. После этих слов, как рассказывается в книге, офицеры сопровождения еле спасли ее от солдатской толпы, желающей в очередной раз побить “корниловку”.

В Петербурге Яшка вместе с Родзянко сопровождала Корнилова на переговоры с Керенским, поддерживая его требования широких полномочий и восстановления смертной казни. Керенский не соглашался, и Яшка разочаровалась в Керенском.
На ужине у Родзянко в приватной беседе Корнилов предложил использовать Дикую дивизию, чтобы сместить Керенского, но Родзянко возражал, указывая на то, что такое противостояние могло привести к гражданской войне.

Яшка вернулась на фронт к своему батальону. Но обстановка там стала еще тяжелее, женщинам угрожали расправой, если они не вернутся домой. Солдаты безжалостно расправлялись с офицерами, а Яшка для них уже не была солдатом, потому что совещалась, обедала и ужинала с генералами. Командование предложило Бочкаревой расформировать батальон, однако Яшка не хотела сдаваться. Батальон пытался бороться, обстреливая противника, пытаясь предотвратить братание, чем вызвала еще большую ярость солдат. Ценой двадцати растерзанных девчонок и четырех инструкторов – мужчин батальону удалось уйти лесами, а потом расходится по домам мелкими группами.
В Петрограде Бочкареву арестовали и препроводили в Смольный, где Ленин и Троцкий вместе пытались склонить ее на свою сторону, но Яшка отказалась. Она села в поезд и поехала домой, но путь домой оказался опасным, ее узнавали солдаты, кричали, что она – “корниловка” и грозились убить.
Все закончилось тем, что ее выкинули из поезда, домой она добралась все же живой . но со сломанной ногой. Но Яшка была – добрая душа, она не могла таить злобу на собственный народ, для нее они были заблудшими овцами.
Дома ей пришлось побыть недолго, пришла телеграмма из Петрограда, ее вызвали для особого поручения. Теперь Яшка должна была стать женщиной, чтобы пробраться на Дон к Корнилову. Она получила документы на имя Александры Смирновой и одежду сестры милосердия. Совершив опасное путешествие, обойдя все заслоны, она появилась у Корнилова, передав и личные наблюдения - сведения о готовящемся наступлении красных. Корнилов предложил Яшке остаться, но она отвергла его предложение, объяснив нежеланием стрелять в собственный народ.

По возвращении ее арестовали, легенде о том, что она едет в Кисловодск на лечение, не поверили. Мнения чекистов разделились: один, более образованный хотел провести расследование, другой хотел самолично расстрелять, остальные члены комитета занимали нерешительную позицию.
Бочкаревой опять повезло, в последний момент среди комитетчиков оказался солдат, которому Бочкарева когда-то спасла жизнь. На весах чаша жизни совсем чуть-чуть перевесила чашу смерти, Бочкареву отправили в Москву для расследования. А там среди чекистов тоже нашлись однополчане, после проведения расследования ее отпустили, выдав охранную бумагу.
С этой бумагой она перемещалась из Москвы в Петроград, из Петрограда – в Москву и везде беседовала с солдатами. Солдаты уже были другими, они высказывали свое разочарование, “народ пробуждается” - подумала Яшка. Народ же говорил о том, что все плохо, потому что нет лидера, “народу нужен лидер” – осознала Яшка.
Как пишет Левин, Яшка спросила солдат, пойдут ли они за ней, если она приведет войска союзников. Солдаты засомневались, а не воспользуются ли союзники тяжелым положением России, на что Яшка ответила, что нужно выбрать правильного лидера, который и договорится об условиях. Тогда солдаты воодушевились и обещали за ней пойти.
В Москве Яшка посетила английское консульство, где договорилась о визите к старой знакомой - миссис Пэнкхерст. Теперь ее путь лежал во Владивосток, но сначала она хотела позаботиться об инвалидах.
Тридцать девчонок ее батальона, у которых не оказалось родственников и дома, жили в Доме инвалидов, пока он не потерял своих попечителей и не был реквизирован новой властью. В книге не упоминается о серьезных увечьях – “пятеро из них были после контузии и были истеричными или сумасшедшими, многие же другие страдали нервными расстройствами”. Вот этих девушек она и взяла с собой в Сибирь. На их содержание она просила денег в Америке, помимо денег на интервенцию. Что стало с ними потом, неизвестно, возможно они влились в ряды белых, а может быть всеми позабытые, погибли …
Наконец Бочкарева добралась до Американского консульства во Владивостоке. Американцы разработали целую операцию по тайной переправке Яшки в грузовой корзине на судно, Красная Гвардия опять разыскивала Яшку и хотела арестовать.
Из многих сотен скопившихся во Владивостоке офицеров, желающих уехать в Америку, вместе с Яшкой отплывали только восемь, среди них удивительным образом оказался все тот же Филиппов, вытащивший Яшку во время неудачного наступления. Добрая душа Яшка обрадовалась - вновь ее будет сопровождать надежный, образованный и знающий несколько языков человек.
Она побывала в Америке, в Англии и вернулась в Россию в августе 1918 года с союзным конвоем через Архангельск. Но видно, миссию она выполнила и больше была не нужна. Возможно, главным было то, что она не хотела сражаться с собственным народом.

В 1919 году Бочкарева пыталась помочь Колчаку, организовала женский санитарный батальон в 200 человек. После бегства Колчака и освобождения Омска она сама сдалась красным. С нее сначала взяли подписку о невыезде, потом все-таки арестовали.
Чекисты не читали книгу Левина, но классовое чутье подсказывало, что Бочкарева связана с белым движением, разбирательство затягивалось.
И все же чаша весов качнулась в сторону смерти.
Мария Бочкарева была расстреляна в Красноярске 16 мая 1920 года.
Ей шел всего 31 год.

Елена L.