Красный шарф для Айседоры .
Ее жизнь - как будто сценарий бразильского сериала: слишком много трагических потрясений и роковых страстей, слишком много поэтов, художников, автомобилей, скандалов, романов.
Жизнь Айседоры Дункан обещала быть необычной с самого начала.
Айседора Дункан и её школа танцев. 1909 год
В автобиографии она так говорит о своем рождении: "Характер ребенка определен уже в утробе матери. Перед моим рождением мать переживала трагедию. Она ничего не могла есть, кроме устриц, которые запивала ледяным шампанским. Если меня спрашивают, когда я начала танцевать, я отвечаю - в утробе матери. Возможно, из-за устриц и шампанского".
Айседора Дункан свято верила в том, что танцевать её научила сама древнегреческая богиня Терпсихора. При жизни Дункан тоже называли богиней. Сергей Есенин потерял из-за неё голову, но позже признался: «Я искал в этой женщине счастья, а нечаянно гибель нашёл». Увы, он не был единственной жертвой: кажется, этой женщине на роду было написано нести гибель всем, кого она любит. В конце концов, бешеная джига, которую она отплясывала со своей жизнью, увлекла в пропасть и её саму.Зима 1925 года, новогодний Париж. Стареющая располневшая Айседора, одетая в неизменную белую тунику, сидит перед трюмо и читает письмо своей приёмной дочери Ирмы из Москвы. Строчки плывут у неё перед глазами из-за набегающих слёз. Сергей Есенин повесился в номере ленинградской гостиницы «Англетер», где они когда-то останавливались вдвоём и были так счастливы... Нет больше на белом свете её короля, её золотоволосого мальчика, её Серёженьки... На следующий день все парижские газеты опубликуют написанный ею некролог: «Известие о трагической смерти Есенина причинило мне глубочайшую боль... Он уничтожил своё юное и прекрасное тело, но дух его вечно будет жить в душе русского народа и в душе всех, кто любит поэтов. Я категорически протестую против легкомысленных и недостоверных высказываний, опубликованных американской прессой в Париже. Между Есениным и мной никогда не было никаких ссор, и мы никогда не были разведены. Я оплакиваю его смерть с болью и отчаянием».
Это всё, что она может сделать в память их любви. Но что остается у неё теперь? Дети ушли. Ушёл Сергей. Уходит молодость. И лишь танец, её самая сильная страсть, останется с ней до конца. Да ещё любимый алый шарф, расшитый лазоревыми цветами и китайскими иероглифами. А ведь в её жизни было так много всего. Куда всё делось, куда ушло?..
...«Когда мы были слишком голодны и печальны, мать играла нам Шуберта или Бетховена, а мы танцевали под эти звуки. Это было нашим утешением от голода. Так началось мое искусство», — много лет спустя напишет Дункан в своих мемуарах.
Она была четвёртым ребёнком в семье. Отец бросил их, и её мать прилагала титанические усилия, чтобы «держать дом достойно». Стоит ли удивляться тому, что на воспитание детей времени оставалось крайне мало? Особенно это касалось младшей дочери — Изадоры, или Доры, как её называли дома. Девочка росла явно «не от мира сего». Более всего на свете она любила танцевать на берегу моря и серьёзно утверждала, что движения ей подсказывает сама пучина морская. Она не любила ходить в школу и делать скучные уроки, да и учителя не раз жаловались матери, что мысли её младшей дочери часто витают «где-то не там». Дело кончилось тем, что в 13 лет Айседора бросила школу и занялась самообразованием — музыкой и танцами. Вскоре ей удалось устроиться танцовщицей в маленькую, никому не известную труппу и вместе с семьей уехать на гастроли в Сан-Франциско. Девушку заметили благодаря оригинальной манере исполнения и одной странной детали — она танцевала босой. (Позже Дункан будет говорить, что наряду с естественной пластикой и простой одеждой, отсутствие обуви — тоже часть её уникальной танцевальной школы, но в то время это была вынужденная мера: у семьи просто не было денег на приличные туфли для танца). Затем она пыталась покорить Чикаго, «Балет Дейли» и, наконец, «Карнеги-холл», где её танец произвёл настоящий фурор. Пресса тут же окрестила её «божественной босоножкой». На волне успеха Дункан сразу открыла собственную студию, где давала уроки танцев для сорока воспитанниц. Но в 1898 году в отеле «Виндзор» произошёл страшный пожар, и всё имущество Айседоры сгорело. Пришлось начинать все заново — собирать средства у богатых меценатов и ехать пытать счастье в Лондон, а оттуда уже в Париж.
...О, Париж! «Праздник, который всегда с тобой». Этот город открыл Айседоре не только путь на танцевальный Олимп, но и блаженство плотской любви. Надо заметить, что она с юности была ярой противницей брачных уз и до 25 лет оставалась девственницей, полагая, что всякие «страсти-мордасти» мешают служению чистому искусству. Правда, затем она с лихвой наверстала упущенное, и стала чуть ли не проповедницей культа страсти и сексуальности. Среди её любовников были поэты, актёры, художники и даже, если верить слухам, сам Роден, автор знаменитого «Мыслителя» и «Поцелуя».В 1905 году в Берлине Дункан впервые встретилась с известным театральным режиссёром Гордоном Крэгом и... потеряла голову. Высокий стройный блондин обладал изысканными манерами и имел магнетическую власть над женскими сердцами. Их роман развивался стремительно. Айседора называла любимого ласково — Тедди. «Наконец-то я встретила свою пару, свою любовь, самое себя, ибо мы были не вдвоём, но одно целое», — напишет она в своём дневнике. В 1906 году у них родилась дочь, которую назвали Дидра. Айседора лучилась от счастья — материнство преобразило её до неузнаваемости. Она дала себе зарок, что отныне на первом месте для неё будет семья, а потом уже танец. К сожалению, союз двух творческих натур был недолог: Крэг быстро начал ревновать Дункан к её творчеству, завидовать её успеху, из-за чего они и расстались.
Следующим судьбоносным блондином в жизни Дункан стал американский миллионер Парис Эжен Зингер. «Что, как швейная машинка?» — пошутила при их знакомстве Дункан, и с тех пор называла его только «Лоэнгрин», как романтичного героя одного из преданий о короле Артуре. Он действительно по-рыцарски боготворил «босоногую плясунью» и буквально купал её в роскоши: дарил шикарные наряды от французских кутюрье, покупал украшения в лучших ювелирных домах Европы, катал на личной яхте. А в 1910 году стал счастливым отцом — Айседора родила ему сына Патрика. Увы, несмотря на кажущееся благополучие, их семейная жизнь тоже по-настоящему не сложилась: Лоэнгрин ревновал Айседору не к танцам, а к другим мужчинам, кого эти танцы воспламеняли, как факел. Впрочем, расстались они по-дружески и, возможно, когда-нибудь попробовали бы начать всё сначала, если бы не одно трагическое событие, которое навсегда разделило жизнь «богини танца» на «до» и «после»...
Это случилось 19 апреля 1913 года. Айседора отправила своих детей вместе с гувернанткой на автомобильную прогулку с личным водителем Полем Морвераном. Но по пути из Парижа в Версаль двигатель машины почему-то заглох. Водитель вышел из кабины и попытался запустить мотор вручную. И ему удалось, но сразу после этого неуправляемое авто стало катиться в реку. Растерявшийся Морверан кинулся за ним, и уже чуть было не запрыгнул на подножку, но в последний миг поскользнулся и упал. Машина медленно погружалась в воду и доносившиеся из неё, слившиеся воедино, женский и детские крики были отчетливо слышны всем свидетелям этой страшной сцены! Пока подоспели водолазы, пока машину смогли поднять на поверхность, пассажиры задохнулись и были уже мертвы...
После похорон детей Айседора надолго слегла с нервной горячкой. Врачи прописали ей строжайший покой, смену обстановки и морской климат. Как-то вечером, идя по пляжу, ей почудилось, что она видит фигурки своих детей, которые, взявшись за руки, уходят в море. Как под гипнозом, она тоже пошла в море, надеясь утонуть. Лишь по счастливой случайности проходивший невдалеке молодой итальянский офицер заметил странное поведение женщины и на руках вынес её из воды. На берегу спасенная забилась в истерике и умоляла мужчину спасти её — подарить ей ребёнка!
...Через 9 месяцев она родила прелестного мальчика и почувствовала, как к ней возвращается жизнь! Но счастье было недолгим — через час ребенок умер по непонятным врачам причинам... В тот момент она окончательно поняла, что обречена на одиночество в этом подлунном мире. Но пока она может танцевать — она обязана жить. В этом, и только в этом есть её истинное предназначение. И Айседора с головой окунулась в работу. Берлин, Мадрид, Вена, Прага... Где она только ни выступала под восторженный рёв толпы, даже не подозревавшей о том, какая незаживающая рана в душе доводит её до умопомрачения каждый вечер, когда гаснут прожектора и пустеет зрительный зал...
...Однажды, гастролируя по Венгрии, Дункан встретила старую цыганку, которая нагадала, что скоро она «отправится в страну вечного холода и диких медведей, где встретит свою главную любовь, выйдет замуж и будет очень счастлива». Тогда жрица «свободной любви», которая даже за отцов своих детей категорически отказывалась выйти замуж, лишь печально усмехнулась этому нелепому предсказанию. Но когда весной 1921 года Айседора получила телеграмму от советского правительства с приглашением создать в СССР свою школу танца, она ужасно обрадовалась. Сердце на мгновение сладко замерло: а вдруг это правда? И в дал`кой загадочной России она встретит, наконец, свою судьбу?
Судьба постучалась в дверь, когда Айседора танцевала со своим неизменным красным шарфом на званом ужине в доме художника Георгия Якулова, где в тот вечер собралась вся московская богема. Неожиданно её внимание привлёк невысокий молодой человек с копной пшеничных волос и пронзительными голубыми глазами, который отчаянно жестикулировал, пытаясь ей что-то сказать. Айседора ни слова не понимала по-русски, но переводчик объяснил, что перед ней известный поэт Есенин, который хочет почитать свои стихи. Она благосклонно кивнула, с любопытством разглядывая незнакомца. Есенин начал читать, и Айседора стояла, словно завороженная музыкой его голоса. Когда поэт замолчал, она неожиданно для всех порывисто поцеловала его в губы и произнесла с забавным акцентом: «Ангел». Но и Есенин не растерялся и щедро вернул танцовщице поцелуй, после чего Айседора сказала уже другое слово: «Чьёрт!» После ужина они уехали вместе и больше уже не расставались. Есенин поселился в доме Айседоры на Пречистенке и буквально потерялся для друзей и публики, наслаждаясь только обществом «своей Изадоры», как он любя называл Дункан.
Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою
Сергей Есенин, «Чёрный человек»
Есенин, Айседора Дункан и ее приемная дочь Ирма.
Айседора же, напротив, отойдя от правила давать своим возлюбленным трогательные прозвища, называла поэта исключительно «Сергей Александрович». Ей было 44 года, ему — 27. По поводу их романа злословила вся Москва: одни говорили, что Есенин любит не танцовщицу, а её деньги; другие утверждали, что поэту льстит мировая слава «босоножки»; третьи и вовсе не скрывали цинизма — дескать, вечно бездомному Есенину просто хочется пожить в роскошном особняке этой «Дуньки с Пречистенки».
Верная подруга Мери Дести очень тревожилась за Дункан, пыталась «открыть ей глаза»: мол, репутация у поэта по части дам очень нехорошая, и она уверена, что он и ей разобьёт сердце. Но влюбленная Айседора только смеялась в ответ, тряхнув своими короткими кудрями, крашенными в тёмно-рубиновый цвет. «Не волнуйтесь за меня, — напишет она ей в одном из писем. — Любовь, нас соединяющая, гораздо глубже, чем полагают. Но никто не хочет этого понять. За один волосок с его головы я готова на все жертвы, могу стерпеть все беды, в том числе непонимание со стороны людей».
Дункан и Есенин зарегистрировали брак перед тем, как отправиться в турне по Европе и США. Причём, после свадьбы Айседора на всех документах всегда подписывалась только как «Есенина», а не «Дункан» и стала практически рабой поэта и его малейших прихотей. Она возлагала на эту поездку большие надежды: он увидит мир, станет меньше пить и больше творить, она — продолжит учить «своих девочек», а вместе они весело заживут в уютном домике с диким виноградом где-нибудь в пригороде Парижа.
Увы, всё обернулось с точностью до наоборот. За границей Есенин быстро впал в жесточайшую депрессию: он был там никому неинтересен, его называли исключительно «муж Дункан». Поэт всё чаще срывался в продолжительные запои, устраивал безобразные скандалы в отелях, выносил и продавал личные вещи Айседоры, бранился последними словами и даже несколько раз поднял на неё руку. Потом одумывался, валялся в ногах, плакал, как нашкодивший ребёнок, и просил прощения. Айседора прощала, но с тоской понимала, что долго так продолжаться не может. Однажды она вызвала поэта на откровенность, когда он был трезв и задумчив:
— Скажи честно, я тебе в тягость? Ты меня больше не любишь?
И услышала в ответ страшную правду:
— Ты не Изадора, ты — Изадура! Пойми, была страсть, но она прошла... Я больше не могу писать, вот что скверно.
Дункан поняла, что это конец. Её обожаемый Сергей Александрович должен вернуться на Родину, ведь только там он сможет продолжать сочинять свои удивительные стихи, от которых ей всегда хочется плакать...Она привезёт его в Россию, а сама вернётся в Париж. Больше на этом свете они уже не увидятся. Вскоре она получит жестокую телеграмму от Есенина: «Люблю другую. Женат. Счастлив». И... не поверит ни единому слову. Просто не сможет поверить. Ведь официально они так и не были разведены и «златокудрого Аполлона», на которого стал бы похож её бедный Патрик, если б вырос, она будет до конца жизни считать своей самой большой и счастливой любовью.
...14 сентября 1927 года, солнечная Ницца. После гибели Есенина прошло два года. Айседора панически боится старости. Она давно на мели. Её начинает понемногу забывать публика. Ей с каждым разом всё труднее танцевать так же легко и непринуждённо, как прежде. Но она всё ещё надеется на чудо, искренне веря, что восстанет из пепла, как мифическая птица Феникс. «Вы спрашиваете, какой период моей жизни я считаю наиболее счастливым? — скажет она в своём последнем интервью. — Запишите, господа журналисты: Россия! Только Россия! Мои три года в России со всеми их страданиями стоили всего остального в моей жизни. Нет ничего невозможного в этой великой стране, куда я скоро опять поеду и где проведу остаток своей жизни»...
Тем же вечером Айседора, её вечная спутница Мэри Дести и несколько их друзей ужинали в маленьком уютном ресторанчике на набережной после удачного выступления Дункан. Свой новый танец Айседора придумала на музыку популярной в тот год американской песенки «Прощай, чёрный дрозд!»:
«Бай-бай, чёрная птичка, спать!
Никто меня не любит
И даже понять не хочет...
Услышал бы ты всю ту ложь,
Что они обо мне бормочут...»
Со стороны казалось, что она танцевала не танец, а свою жизнь, со всеми её взлетами и падениями, упоительными радостями и горькими разочарованиями. Её осанка была такой же горделивой, как 20 лет назад. Взгляд грустных, подведённых синим карандашом, глаз — таким же мечтательным, будто смотрящим в вечность. А неизменный красный шарф — таким же манящим, приковывающим взгляды зрителей и сексуальным...
Да, она снова влюблена! И ей наплевать, что на этот раз избранник — простой шофёр Бенуа Фалькетто, и он снова моложе её, и красив, как греческий бог. Какое это имеет значение, если ей как воздух необходима хоть капелька тепла и нежности?.. Вот, его шикарный спортивный автомобиль марки «Амилькар Гран Спорт» с открытым верхом уже паркуется возле променада дез Англэ, а значит, — ей пора идти. Впереди её ждут гастроли и, наверняка, грандиозный успех...
— Дорогая, возьми пальто, уже прохладно, — просит заботливая Мери.
— Незачем, — бросает ей на ходу Дункан, — ведь у меня есть мой любимый тёплый шарф!
С букетом чайных роз, раскрасневшаяся от выпитого за ужином шампанского, она садится на пассажирское сидение позади водителя под аплодисменты провожающих зрителей. «Прощайте, друзья! Я еду к славе!» — весело кричит она им, и автомобиль трогается с места. Только в этот момент Мери замечает, что бахрома шарфа тянется по земле и вот-вот намотается на заднее колесо. Она пытается остановить машину, но её голос не слышен из-за шума мотора. В следующее мгновение всё уже было кончено — алая петля сломала шею Дункан... Истерически кричит Мери. Обезумевший от горя, Фалькетто ходит вокруг автомобиля, повторяя, как заведённый: «Я убил мою Мадонну...» А набережную мгновенно заполоняет возбужденная толпа зевак и раздирает красный шарф Айседоры в клочья, ведь верёвка повешенного, говорят, приносит удачу. Сделала ли она счастливым хоть одного обладателя этого страшного трофея?
Текст Наталья Туровская
