Памяти прекрасной певицы Ольгт Воронец...
Из интервью:
А в русской песне - душа России.
- Впервые я появилась на экране в 1962 году. Спела "Вьюгу" Григория Пономаренко на стихи Бокова. Думала, на следующий день меня все будут узнавать на улицах Москвы, поклонники завалят розами... Ан нет. Прошло несколько лет, прежде чем я стала знаменитой...
- Вы родились и выросли в Смоленске. Святая русская провинция... Вам было уютно в вашем детстве? Вы с удовольствием его вспоминаете?
- Детство всегда хорошо, на то оно и детство. У меня было обычное детство. Мама пианистка. Работала и в Смоленском драматическом театре, и в филармонии. Жили скромно. Я вижу, как сейчас сетками таскают апельсины. А мне мама (дай Бог!) в сезон покупала один-два апельсина...
Она часто уезжала на гастроли. Воспитывала меня бабушка, столбовая дворянка, урожденная Еленева. Закончила Институт благородных девиц в Петербурге, знала французский язык, вспоминала, как на их выпускной бал приезжал император Николай II. Воспитывали меня строго. В пять лет я уже хорошо читала. Бабушка выгоняла меня из-за стола, если я чавкала, не так держала вилку или ложку. Родители мои развелись, когда мне было три года, но с папой мы дружили всю жизнь. Он пел в Краснознаменном ансамбле песни и пляски Советской Армии.
- Кто кого находит, Ольга Борисовна, песня - певицу или певица - песню?
- Когда я начала работать с оркестром Осипова (за 20 лет мы сделали несколько сольных программ в зале "Октябрь", в Кремлевском Дворце съездов, в "России"...), мне помогала Вера Николаевна Городовская, известная гуслярша. Был такой уникальный русский дуэт гуслярш - Городовская и Чекалина. С Верой Николаевной мы искали песни в архивах. Забытые песни. "Мой костер", например, все считали цыганским романсом, а он - русский. Автор Полонский. Цыгане часто брали наши песни и пели на свой лад.
Когда я стала звучать по радио с оркестрами Силантьева, Осипова, Федосеева, Некрасова, стали звонить известные композиторы: Пономаренко, Аверкин, Птичкин, Туликов, Фельцман... Песню "Взрослые дочери..." помните? Мне предложил ее Оскар Фельцман, я заартачилась: "У меня и детей-то нет, тем более взрослых. Что же подумают зрители? Сколько же мне тогда лет?" Фельцман рассердился: "Дура ты, дура. Это же образ. Его надо сыграть".
Григорий Пономаренко заезжал, приносил ноты: "Это для Люси (Зыкиной), а это для тебя: "Седину" - Зыкиной, "Бабью долю" - мне.
- "Волга" - визитная карточка Людмилы Георгиевны Зыкиной. Напомните ваши фирменные песни, Ольга Борисовна...
- "А где мне взять такую песню?", "Я - Земля", "Деревенька моя", "Сладка ягода", "Зачем вы, девушки, красивых любите?", "Взрослые дочери", "Гляжу в озера синие..."
- Вашей соседкой была Клавдия Ивановна Шульженко. Я знаю, вы дружили...
- Да. Я живу на четвертом этаже, а Клавдия Ивановна жила на третьем. В детстве и в юности была ее поклонницей, дома пела ее песни. До сих пор не могу слушать ее без слез, потому редко ставлю записи Шульженко. Когда она пела "Не спугни очарованье...", у меня сердце обрывалось. У нее не было крикливых нот. Она пела сердцем, потому и надорвала его.
Клавдия Ивановна ушла, и что-то в жизни ушло. Мы по пять раз в день встречались. Деньги друг у друга одалживали, по телефону много раз на дню переговаривались...
В последний раз я видела Шульженко за несколько дней до смерти. Ее увезла "скорая" с сильным сердечным приступом. В кресле на колесиках вкатили в лифт. Клавдия Ивановна была бледна, но держалась. Я улетала на гастроли в Сибирь. Мы сплавлялись по Енисею и делали частые стоянки в крохотных селениях. Кузов к кузову ставили два автомобиля и давали концерты. В одном из таких поселочков мне сообщили о смерти Клавдии Ивановны. Плакала, а пела. Концерт посвятили ее памяти...
Ей папа говорил, когда ты умрешь, у тебя должен быть памятник, в одной руке - тряпка, а в другой - лира. Клавдия Ивановна очень любила свой дом, украшала его. У нее были любимые цвета - цикламеновый и розовый. Если закручивала волосы, то прятала их под чалму. Как-то пришла к ней, она в зеленом халате. Лекарств на столике полно. Просит Шуру: "Дай мне зеленые тени". - "Вы куда-то собираетесь?" - "Нет. Но тени должны подходить к цвету халата". Это была женщина до мозга костей.
. - Так ведь и Лидия Андреевна Русланова жила в соседнем доме...
- Русланова жила рядом с Московским автодорожным институтом, в угловом доме. Помню нашу поездку по городам Севера. В группе была Капа Лазаренко, Эльмира Урузбаева, Зоя Федорова, Иосиф Кобзон. Были белые ночи. Мы собирались у Руслановой в номере. Она меня отпрашивала у мужа, и мы сидели до утра. У Лидии Андреевны всегда была корзина с провизией. Неподъемная. Цыплята, колбаска, вино, фрукты... Она была экономная, а Капа Лазаренко умела ее "раскрутить": "Лидия Андреевна, что это у вас цыплята уже с запахом? Давайте все это распотрошим..." Пировали. Русланова рассказывала, как сидела в карцере. А впервые мы познакомились, когда Русланова вышла из заключения, а я только начинала петь русские песни. Меня послали в Зал Чайковского с нотами в оркестр Осипова. Репетировала Русланова. Стояла конная милиция - мышь не проскочит. Дирижер пустил меня на всю репетицию Лидии Андреевны. Муж ее сидел в зале - генерал Крюков. И я сидела. Русланова распелась, а потом говорит: "Хватит! Кто за меня вечером петь будет? Верблюд?" Русланова любую вещь пела так, как хотела. И всегда неповторимо.
- В вашем доме, я слышал, жил чуть ли не весь оркестр Леонида Утесова...
Леонид Осипович брал меня на гастроли на Кавказ. Когда я стала заслуженной артисткой России, Утесов вел мой праздничный вечер в ресторане "Прага". Незабываемые встречи...
- Счастье актрисы... Оно отличается от обыкновенного женского счастья?
- Ее счастье - в успехе. А успех приходит только с каторжным трудом над собой. Личная жизнь, как правило, подчинена сцене.
- Если бы вы не были певицей, кем бы вы были, Ольга Борисовна?
- Я мечтала быть драматической артисткой. Хотела сыграть Катерину в "Грозе".
По материалам газеты "Каскад"
Поёт и рассказывает Ольга Воронец (1972)
