Судьба адмирала.
Имя Степана Осиповича Макарова (1848-1904 гг.) - вице-адмирала, океанографа, полярного исследователя, кораблестроителя - в России широко известно. Известно не меньше, чем имя Нельсона в Британии, где своего знаменитого соотечественника знает каждый школьник.
В начале пути
Степан Осипович Макаров родился 27 декабря 1848 года (8 января 1849 года по новому стилю) в городе Николаеве, в семье прапорщика флота. Его отец начал службу простым матросом и выслужил первый офицерский чин - прапорщика - только к 35 годам. И всё-таки отец будущего адмирала стал офицером, и это обстоятельство сыграло огромную роль в судьбе его сына.
Когда в 1865 Макарову было присвоено звание гардемарина, звание, которое открывало ему дорогу к адмиральским чинам, это стало возможным только потому, что было доказано дворянское происхождение Степана Осиповича. А будущему флотоводцу, что называется, на роду было написано стать моряком. Его крёстный отец был офицером флота, а крёстная мать - дочерью офицера.
Когда Степану исполнилось девять лет, его отца перевели на новое место службы - в Николаевск-на-Амуре. Там находилось морское штурманское училище, и Осип Федорович сумел устроить туда сына. Устроить не в современном смысле слова - развитый и смышлёный мальчик прошёл бы любой экзамен. Основным препятствием служили сословные ограничения, и попытайся юный Макаров поступить в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге, - в кузницу офицерских кадров российского военного флота - вряд ли подобное предприятие увенчалось бы успехом.
А в штурманское училище поступить удалось - ведь в те времена штурмана и механики считались "чёрной костью". Ходило даже приписываемое Петру I высказывание: "...штурмана, хоть натура подлая, но за знание редкостных наук в кают-компанию допускать". Любой флот нуждается в резерве подготовленных специалистов, - флотского офицера не обучишь за полгода - и такой резерв и создавали подобные училища. Кстати, Высшее мореходное училище имени Макарова (ныне академия) в Санкт-Петербурге в те времена называлось "Водоходным училищем" и с 1876 года тоже готовило именно такие кадры.
Нравы в Николаевском штурманском училище были весьма далеки от благочинных. "Жили мы довольно дружно", - писал впоследствии адмирал, - "только старшие обращались с нами довольно гадко. Они наказывали нас, оставляя, за всякую малость, без обеда...". Организация обучения кадетов также оставляла желать лучшего - преподаватели за свою работу жалования не получали, и потому не слишком усердствовали, действуя по принципу "абы как". Большинство кадетов такое положение дел вполне устраивало - и в те времена зачастую единственной целью было получить соответствующий документ, на основе которого можно делать карьеру привычным способом: по протекции.
Макаров же мог рассчитывать только на себя самого - влиятельных дядюшек у него не было. И он учился самостоятельно: очень много читал, штудировал математику, прилежно изучал английский язык. Этим он резко выделялся из среды своих товарищей, и дело дошло до того (счастливый случай, которому помог сам юноша - своим усердием), что на не по годам серьёзного и вдумчивого кадета обратил внимание военный губернатор Приморской области контр-адмирал Казакевич, пожелавший лично встретится с Макаровым. Молодой человек произвёл на адмирала впечатление; и по личному ходатайству Казакевича Макарова, окончившего в 1865 году училище первым по успеваемости, в виде исключения произвели не в штурмана, а в гардемарины.
Дальние плавания
Если теоретическая подготовка будущих моряков в провинциальном учебном заведении, каковым было штурманское училище в Николаевске-на-Амуре, осуществлялась спустя рукава, то ежегодная (с весны до поздней осени) плавательская практика (причём не на учебных, а на действующих кораблях), напротив, была превосходно организована. За восемь лет - с 17 мая 1861 года, когда двенадцатилетний кадет Степан Макаров впервые вышел в открытое море на клипере "Стрелок", и до 24 мая 1869 года, когда двадцатилетнему Макарову после двух лет обучения в Морском корпусе было присвоено звание мичмана, - молодой моряк успел послужить на одиннадцати кораблях и набрать большой опыт: он пробыл в море 1970 дней - две трети этого срока!
Шестьдесят пять с лишним месяцев чистого плавания - это очень много. Достаточно сказать, что будущим офицерам современного военно-морского флота (и специалистам флота торгового) для получения звания и морского диплома требуется в несколько раз меньший стаж. Поэтому Макаров мог с полным правом написать в своём дневнике: "В море я - дома, на берегу - в гостях".
Период учёбы Макарова совпал с гражданской войной в США. Россия занимала в этой войне позицию дружественного нейтралитета по отношению к северянам, а Англия с Францией поддерживали южные штаты. Британцы построили для южан рейдеры "Алабама", "Шенандоа" и "Флорида", обеспечивали их успешные действия и разрабатывали планы совместной с Францией интервенции против Севера. Одновременно этот союз был направлен и против России. В этой сложной международной обстановке русский флот провёл дерзкую операцию.
В полной тайне российским правительством были снаряжены две океанские эскадры, составленные из быстроходных, автономных и сильных по тому времени боевых кораблей. В 1863 году в Нью-Йорк прибыла из Кронштадта эскадра контр-адмирала Лесовского, а в Сан-Франциско из Николаевска-на-Амуре - эскадра контр-адмирала Попова. Атлантический океан был поделён на районы, в которых надлежало действовать одиночным русским крейсерам. Задача ставилась простая: "избегать встречи с военными судами противника и бить его в самое чувствительное место - по торговле, имея только одного союзника - беспредельность океана, плавая по которому не оставляешь за собою следа".
Внезапное появление одиннадцати русских крейсеров у истоков мировых торговых путей произвело эффект разорвавшейся бомбы. Англичане знали, что только за одной "Алабамой", нанёсшей очень чувствительный ущерб торговому флоту Севера, безуспешно гонялись пятнадцать кораблей северян - несложно подсчитать, сколько понадобится боевых единиц для нейтрализации русских рейдеров. Банкиры лондонского Сити прикинули возможные убытки, воинственный тон газетных публикаций исчез, и англо-французский союз расстроился. Не состоялись ни интервенция в США, ни выступление против России под предлогом помощи польским повстанцам. Дружественный визит российских военных кораблей в порты Америки стал самой удачной крейсерской операцией русского флота. Операцией, достигшей своей цели без единого выстрела - за исключением залпов салюта в гаванях Нью-Йорка и Сан-Франциско.
Четырнадцатилетний кадет Степан Макаров принимал участие в этой операции на борту корвета "Богатырь". Заграничный поход тихоокеанской эскадры можно считать первой военной кампанией будущего адмирала - ведь война могла начаться в любой момент. В крюйт-камерах крейсеров лежали боевые снаряды, а экипажи были укомплектованы по штатам военного времени. Не тогда ли родилась знаменитая фраза: "Помни войну!"?
После Сан-Франциско Макаров побывал на Аляске, над которой ещё развевался флаг России, а в 1866-1967 совершил плавание на корвете "Аскольд" в Японию и в Африку с возвращением в Кронштадт.
Начиналась дорога от гардемарина до адмирала - дорога длиною в двадцать пять лет.
Теоретик и практик
Один только перечень опубликованных трудов С.О.Макарова займёт целую страницу. Работоспособность этого человека поражает: он написал столько, что непонятно, как ему хватало времени на что-то ещё. Он принадлежал к тем людям, которых называют людьми с пытливым умом. Любое событие, относящееся к сфере его интересов, заставляло Макарова задуматься над вызвавшими это событие причинами и сделать выводы - как правило, новаторские и неожиданные.
Авария броненосной лодки "Русалка", на которой служил мичман Макаров, едва не повлекшая за собой гибель корабля, привела к появлению на флоте "пластыря Макарова" и, в конёчном счёте, к разработке Макаровым теории борьбы за живучесть судов. До Макарова самого термина "непотопляемость" не существовало, а основные постулаты этой теории стали классическими и не утратили своей практической ценности и в наши дни.
Во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов лейтенант Макаров предложил использовать против турецких кораблей взамен неуклюжих шестовых мин буксируемые мины-крылатки собственной конструкции. Правда, до боевого применения этих мин дело не дошло: на вооружение уже поступали куда более эффективные самодвижущиеся мины - торпеды. И не кто иной, как капитан второго ранга Макаров стал тем человеком, который впервые в истории войн осуществил успешную торпедную атаку.
А идея использовать для транспортировки минных катеров в район боевых действий на специально оборудованном судне вообще оказалась революционной. "Минный крейсер" "Константин" стал прообразом будущих авианосцев. Схема та же: мобильный корабль-матка является базой малоразмерных и высокоэффективных носителей оружия. Разница только в том, что на авианосце эти носители не плавающие, а летающие.
Будучи в 1881 году командиром русского стационера "Тамань" в Константинополе и заинтересовавшись чисто военным аспектом, - возможностью минирования Босфора для преграждения дороги английскому флоту в Чёрное море - Макаров провёл гидрологические исследования пролива и установил наличие там двух встречных течений на разной глубине. Исследования проводились с помощью самодельных приборов, однако оказались настолько точными, что опубликованный в 1885 году труд "Об обмене вод Чёрного и Средиземного морей" был удостоен премии Российской Академии наук.
В 1886-1889 году капитан первого ранга Макаров совершил кругосветное плавание на корвете "Витязь". В результате появился капитальный труд "Витязь" и Тихий океан", также отмеченный премией Академии наук. И это притом, что финансирование каких-либо исследовательских океанографических работ на борту корвета не предусматривалось.
Осенью 1892 года инспектор морской артиллерии контр-адмирал С.О.Макаров присутствовал на одном из петербургских полигонов при испытании английских гарвеевских броневых плит. Встречая эту броню, снаряды или отскакивали, или раскалывались на куски. И вдруг очередную плиту пробило без особого труда. Присутствующие были ошарашены - сенсация! Но всё оказалось очень просто - при установке бронеплиту случайно перевернули незакалённой стороной к орудию. Свидетели события сочли его не более чем курьёзом, все - за исключением Макарова.
Адмирал же задумался: а почему, собственно говоря, подобное могло произойти? Ответ был найден, и в итоге родилась идея снабдить головки снарядов бронебойными наконечниками. Реализация идеи в металле потребовала много времени и усилий для разрешения технических трудностей (например, как крепить наконечник на теле снаряда?), но Макаров не отступил и добился успеха. К сожалению, бюрократическую броню ему пробить не удалось, и в серию "макаровские колпачки" не пошли. Уже из Порт-Артура, готовясь к генеральному сражению с японским флотом, адмирал затребовал для тихоокеанской эскадры два вагона колпачков, но так их и не получил...
В 1897 году Макаров выдвинул идею освоения Арктики при помощи ледоколов. Этот проект имел огромное значение для экономики России - в условиях северного бездорожья единственным видом эффективного транспорта мог быть только морской. Но арктические моря скованы льдами, значит.... И по проекту Макарова строится первый мощный морской ледокол "Ермак".
Крещение детище адмирала получило в Финском заливе, прибыв зимой в Кронштадт. "Ермак" дважды ходил в Арктику, к берегам Новой Земли и Земли Франца-Иосифа, но для победного сокрушения тяжёлых полярных льдов индикаторных лошадиных сил первенца большого ледокольного флота не хватило. Мечта Макарова: "К полюсу - напролом!" осуществилась только спустя восемьдесят лет, когда в 1977 году атомный ледокол "Арктика" стал первым надводным судном, достигшим в свободном плавании седой от вечных льдов макушки планеты. А "Ермак" долго и успешно работал на Балтике, спасая боевые корабли и торговые суда (и даже снимая со льдин любителей зимней рыбалки - и в те времена презирающих все запреты фанатиков подлёдного лова хватало). Именно "Ермак" в 1918 году спас от захвата немцами корабли Балтийского флота, проведя их сквозь льды из Гельсингфорса в Кронштадт.
Адмирал...
Эпоха брони и пара в корне изменила характер и способы ведения морской войны. Скорострельная нарезная артиллерия, мины заграждения и торпеды, всёвозрастающая насыщенность боевых кораблей техническими новинками - всё это выдвигало новые, куда более жёсткие требования к матросам и особенно к офицерам. Крымская война показала предельно чётко - технически отсталый флот обречён на поражение. А техника развивалась стремительно, корабли зачастую устаревали ещё на стапелях, и требовались немалые усилия, чтобы не отстать от прогресса.
И кроме того, все тактические наставления и боевые приёмы времён парусного флота устарели в одночасье, сделались анахронизмом вместе с белокрылыми фрегатами и бригами. В конце XIX века ни один из военных флотов мира не имел чёткой системы взглядов на тактику боя новых классов кораблей - броненосцев и миноносцев - в новых условиях. По сути дела, адмиралы того времени весьма смутно представляли, как вести современный морской бой. Теория "морской силы" Мэхена и Коломба, исходя из боевой практики прошлого, гласила, что для достижения победы на море достаточно простого подавляющего превосходства. Но при этом совершенно не принимались во внимание возможности новых видов оружия, - прежде всего минно-торпедного - которое с успехом может быть применено с быстроходных малых кораблей.
Адмирал Макаров был первым военным моряком, сумевшим восполнить этот пробел. Его "Рассуждения по вопросам морской тактики" стали классическим сочинением на эту тему. Книгу перевели на английский, итальянский, испанский, японский и турецкий языки, но в России она увидела свет только в журнальном варианте. Макарову так и не удалось подержать свою главную книгу в руках - первое издание вышло уже после смерти автора. А предложенный Макаровым тактический приём - охват колонны противника - с успехом применил адмирал Того в Цусимском сражении. Нет пророка в своём отечестве...
Наряду с рассмотрением тактических и технических аспектов, большое внимание в "Тактике" уделялось тому, что сейчас принято называть "человеческим фактором". Не стоит считать циничными рассуждения Макарова о "человеческом материале" - адмирал прежде всего был истинным военачальником. И он прекрасно понимал: без страшного умения забывать о том, что его подчинённые не просто одетые в форму боевые единицы, но ещё и живые люди, нельзя посылать их на смерть, и нельзя достичь победы. "Военный человек должен свыкнуться с мыслью о смерти, и она должна казаться ему даже заманчивой...". Да, поистине достойный противник сынам богини Аматерасу - японским самураям.... Но вместе с тем адмирал считал, что победы следует добиваться ценой минимальных потерь, и что любые потери должны быть оправданы. Какой контраст со взглядами на "цену победы" подавляющего числа полководцев советского периода истории России!
Скорейшая подготовка корабля к бою представлялась Макарову чрезвычайно важной. Он понимал, что прошли те времена, когда эскадры собирались не спеша, и так же не спеша следовали из портов к местам будущих баталий. Рыцарство уступало место прагматичности, а новые виды оружия предоставляли нападающей стороне заманчивые перспективы для нанесения внезапного удара. Время сжалось, и мобилизацию флота требовалось проводить не за недели и месяцы, а за дни и даже часы. Адмирал предвидел, что грядущие войны будут начинаться без ритуальных объявлений об открытии боевых действий...
Макаров был человеком "вне политики", он не разделял ни либеральных, ни тем более революционных взглядов. И на Чёрном море в русско-турецкую войну 1877-1878 годов он оказался совсем не из-за того, что увлёкся идеей помощи братским славянским народам, а потому, что именно здесь России нужны были его знания, умение и опыт. Долг и честь - понятия, девальвированные в наше время, - никогда не были для Макарова пустым звуком. Он был сторонником жёсткой дисциплины, но не прибегал к рукоприкладству и не допускал его на вверенных ему кораблях - в отличие от "героя Цусимы" адмирала Рожественского, собственноручно увечившего "нижних чинов".
Корыстолюбие процветало в России, но Макаров был чужд стяжательству. Решительно возражая против введения на русском флоте принятой на иностранных кораблях практики денежного вознаграждения матросов за геройские поступки, адмирал писал: "Русский воин идёт на службу не из-за денег, он смотрит на войну как на исполнение своего священного долга, к которому он призван судьбой. Отучать его от этих правил - значит подкапывать тот принцип, на котором зиждется вся доблесть русского солдата".
...и человек
По натуре Макаров был самолюбив, что зачастую приводило к конфликтам с такими же неординарными личностями (например, с Менделеевым). Адмирал стремился к славе, но ведь заслуженные почести сами по себе никому ещё не принесли вреда. Скромность хороша, но в меру, иначе она превращается в наилучший способ остаться безвестным. И добиваться своего Макаров умел - настырностью, убеждением, а если требовалось, то мог и по столу стукнуть кулаком. Добиваться любыми способами - кроме тех, которые несовместимы с честью русского офицера. Эта была цельная натура, человек со стрежнем, для которого главное - это дело, которому он предан.
Но вот семейная жизнь Макарова сложилась не слишком удачно (как и у знаменитого Суворова). Избранницей моряка стала Капитолина Николаевна Якимовская, девушка из родовитой дворянской семьи. Они познакомились в 1878 году на пароходе "Константин", совершавшем рейсы с Балкан в порты Чёрного моря. Макаров, не избалованный женским вниманием (для амурных дел у него никогда не было времени), влюбился пылко и страстно. Что же касается девушки, то вряд ли неуклюжий кавалер произвёл на неё впечатление. Скорее её привлёк ореол одного из самых известных героев только что окончившейся войны, прославленного капитана второго ранга и победителя турецких броненосцев. Внимание такого человека льстило, и поэтому, когда в конце рейса Макаров сделал ей предложение, оно было принято. 2 сентября 1879 года они обвенчались в морском соборе в Одессе.
Супруги оказались очень разными людьми, с разными взглядами и с очень разными жизненными ценностями. Макарову нужна была домовитая жена, хранительница очага и заботливая мать, хозяйка тихой семейной гавани, где можно отдохнуть после океанских штормов. А Капитолина Николаевна обожала светские развлечения, без оглядки делала долги, которые её мужу приходилось потом оплачивать, и не слишком хранила супружескую верность. Сохранились письма к ней от одного известного адмирала, и содержание этих писем не оставляет сомнений в характере их отношений. Не будем никого осуждать - наверное, слишком много места в жизни Макарова занимали корабли и море, а женщины редко довольствуются всего лишь вторыми ролями...
И всё-таки Макаров любил свою жену и троих детей, которых она ему подарила. Когда умерла его старшая дочь Ольга, для Макарова-отца это было тяжелейшим ударом. А его единственный сын стал морским офицером и служил на крейсере "Адмирал Макаров". К сожалению, потомков знаменитого адмирала в России нет (как нет и потомков командира "Варяга" Руднева), и это маленький штрих огромной трагедии, пережитой русским народом в ХХ столетии.
Россия знала многих славных адмиралов в своей истории, но Макаров среди них занимает особое место благодаря многогранности своего таланта. По разносторонности интересов его смело можно сравнить с Ломоносовым. Оба эти самородка сделали себя сами и выбились из низов только благодаря своим незаурядным личным качествам.
И всё-таки Степан Осипович Макаров прежде всего был и оставался военным человеком, офицером боевого российского флота. И то, что даже на его запонках было выгравировано "Помни войну!", отнюдь не являлось экстравагантной выходкой знаменитости...
***
Война первая
В ходе Крымской войны Черноморский русский флот, едва смыв с бортов пороховую гарь победоносного Синопа, вынужден был затопиться в Севастополе, бессильный перед паровыми кораблями объединённой англо-французской эскадры. Война была проиграна, и андреевский флаг на двадцать лет изгнан с Чёрного моря. Поэтому в русско-турецкой войне 1877-1878 годов России практически нечего было противопоставить броненосному флоту турок.
Но выход был найден - во вспомогательные крейсера переоборудовали быстроходные пароходы Добровольного флота. Эти суда наносили большой ущерб турецкому торговому флоту и уходили от преследования тяжёлых турецких мониторов - в артиллерийском бою полувоенные пароходы не могли состязаться со столь грозными противниками. Но были ещё и мины.
Тогдашние носители минного оружия - утлые катера, способные действовать только у берегов, - являлись средством сугубо оборонительным. Но для борьбы за господство на море требовалось наступать, и тогда у лейтенанта Макарова родилась идея доставлять катера к вражескому побережью на вспомогательных крейсерах. Разрешение на реализацию смелого замысла было получено только благодаря тому, что сам автор идеи брался за осуществление опасного предприятия. Макаров получил под командование пароход "Великий князь Константин", принял на борт четыре минных катера и 28 апреля 1877 года вышел в море.
Первую атаку катера провели в ночь на первое мая на рейде Батума, причём одним из катеров командовал сам Макаров. Надо сказать, что тактика применения оружия - шестовых мин - выглядела почти самоубийственной. Лёгкое судёнышко должно было приблизиться к атакуемому кораблю вплотную (длина шеста не превышала 10 метров) - под обстрелом! А взрыв 40-килограмового заряда пироксилина в равной степени угрожал и противнику, и команде катера. Неудивительно, что первый блин вышел комом - не было опыта.
Неудача не обескуражила Макарова - он продолжал атаки. 18 мая у Сухума - срыв из-за погодных условий. 28 мая у болгарского порта Сулин - подорван и выведен из строя до конца войны турецкий корвет. 8 июня у анатолийских берегов - потоплены минами четыре грузовых судна. В конце июля у Босфора - потоплены шесть торговых судов. Но капитан "Константина" был недоволен - он искал достойную цель. В начале августа у Гагр - поиск неудачен, напуганные турки соблюдали тщательную маскировку. Но здесь крейсер сумел отвлечь турецкий броненосец от обстрела русских войск на берегу. И наконец, в ночь с 11 на 12 августа катера подорвали у Сухума турецкий корвет. За эти успехи Макарова наградили золотым кортиком и орденом Георгия 4-й степени и произвели в капитан-лейтенанты.
Однако эффективность шестовых мин не устраивала Макарова - для уничтожения кораблей требовалось более действенное оружие. И он сумел получить самодвижущиеся мины - торпеды. Случаев боевого применения торпед ещё не было, и никто не знал, как же ими надо пользоваться. Начинать пришлось с нуля, и сразу в реальных условиях, поскольку учебных стрельб Макарову произвести не разрешили, ссылаясь на дороговизну импортных торпед.
В ночь на 16 декабря катера атаковали у Батума турецкий броненосец "Махмудие". Были выпущены две торпеды, и с катеров наблюдали взрыв с огромным фонтаном воды у борта броненосца. Но, как выяснилось позже, торпеда взорвалась от удара о цепь противоминного заграждения. А через месяц, в ночь на 14 января 1878 года спущенные с "Константина" катера "Чесма" и "Синоп" атаковали двумя торпедами стоявший на рейде Батума сторожевой пароход "Интибах". Обе самодвижущиеся мины попали в цель. "Интибах" затонул, открыв собой длинный - из тысяч и тысяч кораблей и судов - список жертв торпедного оружия, далее непрерывно пополнявшийся в ходе всех войн на море.
Во время русско-турецкой войны Макаров, получивший за свои торпедные атаки чин капитана 2-го ранга, приобрёл боевой опыт и сделал несколько важных выводов. Во-первых, умелые действия крейсеров могут влиять на общий ход военных действий, в том числе и на суше. Во-вторых, мины и торпеды - это серьёзнейшая угроза любым, даже самым крупным, кораблям. И в-третьих (исходя из второго) - господство на море в современных условиях не может быть абсолютным.
Война последняя
Судьба адмирала
Русско-японская война началась внезапно. В ночь с 26-го на 27-е января 1904 года двенадцать японских миноносцев беспрепятственно вошли на внешний рейд Порт-Артура и атаковали торпедами стоявшую там без всяких мер предосторожности (без опущенных противоминных сетей, без соблюдения светомаскировки и без организованной должным образом дозорной службы) русскую эскадру.
Результат скоротечного боя оказался печален - были подорваны два лучших эскадренных броненосца "Цесаревич" и "Ретвизан" и крейсер 1-го ранга "Паллада". Русские с опозданием открыли беспорядочную стрельбу, выпустив в темноту несколько сотен снарядов, однако вражеские миноносцы отошли без потерь.
Российская империя явно недооценивала противника, и результаты этого не замедлили сказаться - японцы действовали быстро и решительно. Японский флот приступил к захвату в море русских пароходов, а днём 27 января эскадра контр-адмирала Уриу блокировала корейский порт Чемульпо с находившимися там стационерами - "Варягом" и "Корейцем".
Геройская гибель крейсера "Варяг" явилась прямым следствием нерасторопности русского высшего командования, не удосужившегося отозвать в Порт-Артур - несмотря на грозные признаки надвигающегося военного конфликта - свои разбросанные по чужим портам корабли. Кроме "Варяга" и "Корейца" Тихоокеанская эскадра потеряла канонерскую лодку "Манджур", которая была вынуждена интернироваться в Шанхае, а под Порт-Артуром в первые же дни войны подорвались на собственных минах и затонули лёгкий крейсер "Боярин" и минный заградитель "Енисей".
Отряд контр-адмирала Вирениуса, направленный для усиления русского флота на Тихом океане, пришлось вернуть с полдороги из-за опасения встречи с превосходящими силами японцев. Крейсер владивостокского отряда "Богатырь" в результате навигационной аварии вышел из строя до конца войны. Все эти прямые и косвенные потери серьёзно ослабили военно-морские силы России на Дальнем Востоке.
Парализовав русский флот, японцы обстреляли с моря Порт-Артур и Владивосток, высадились в Корее, обеспечили бесперебойное снабжение своих армий всем необходимым и начали стремительно продвигаться в Манчжурию, нанося русским сухопутным войскам одно поражение за другим. Создалась непосредственная угроза высадки японского десанта на Ляодунский полуостров и блокады Порт-Артура не только с моря, но и с суши. А русская эскадра укрылась на внутреннем рейде Порт-Артура и не высовывала оттуда носа.
В возмущённом хоре проклинавших "коварного супостата" звучали трезвые голоса тех, кто возлагал ответственность за случившееся на беспечных русских адмиралов, проспавших "внезапное нападение". Макаров не присоединил свой голос к разоблачавшим, хотя мог бы. Именно он незадолго до начала войны предупреждал морского министра Авелана о возможности японской атаки, и теперь, когда его пророчество сбылось, можно было сказать что-то вроде: "А ведь я говорил!". Вероятно, так и поступил бы кто-нибудь другой, но только не адмирал Степан Осипович Макаров. Для этого патриота неудачи русского оружия и позор России были тяжким оскорблением, и Макаров предпочёл действовать во благо Родины, а не сводить счёты. И он немедленно попросил направить его на Дальний Восток.
Вице-адмирал Макаров со своим авторитетом и широчайшей популярностью оказался самым подходящим кандидатом для назначения на пост командующего Тихоокеанским флотом. Он великолепно знал театр военных действий (ведь здесь начиналась его морская служба), неоднократно бывал в Японии и изучал тогда ещё вероятного противника. В 1895 года русская Средиземноморская эскадра под его командованием была направлена для усиления флота на Тихом океане и для обуздания непомерных аппетитов Японии в отношении потерпевшего поражение в японо-китайской войне Китая. По прибытии эскадры на Дальний Восток Макаров стал младшим флагманом Тихоокеанского флота России, и именно тогда он понял неизбежность предстоящего военного столкновения с вынужденной до поры до времени отступить Японией.
И наконец, общеизвестные знания, опыт и энергия "беспокойного адмирала". Где как не войне этим качествам его личности (не слишком нравящимся вышестоящему начальству в условиях мирного времени) найдётся наилучшее применение? И вечером 4 февраля, на девятый день войны, Макаров покидает Санкт-Петербург. Императорский рескрипт гласил: "Ввиду же возможности перерыва сообщений между Порт-Артуром и главной квартирой его императорское величество повелеть соизволил предоставить вице-адмиралу Макарову все права командующего флотом, предусмотренные Морским уставом, и права главного командира портов Тихого океана".
Адмирал ехал через всю Россию на свою последнюю войну.
Спаситель отечества
Во все времена в годину тяжких испытаний правящие Россией всегда полагались на очередного спасителя отчизны - будь то гражданин Минин с князем Дмитрием Пожарским или опальные генералиссимус Суворов и фельдмаршал Кутузов. Так получилось и на этот раз, тем более что спасителя и искать не пришлось - сам явился! Теперь оставалось только ждать чуда - вплоть до молниеносного разгрома вражеского флота и бомбардировки Токио.
Макаров прибыл в Порт-Артур 24 февраля. И всего через несколько часов броненосец "Ретвизан", повреждённый 27 января, удалось снять с мели и отбуксировать во внутреннюю гавань. Это совпадение казалось залогом того, что положение дел изменятся к лучшему. А то, что адмирал по прибытии поднял свой флаг на быстроходном крейсере "Аскольд", означало: время бездействия кончилось.
И действительно, уже через двое суток высланные Макаровым в ночной дозор четыре русских миноносца встретились с четырьмя японскими. В ночном бою один неприятельский корабль был подорван торпедой. Этот незначительный успех имел большое значение для подъема боевого духа: одержана первая с начала войны победа в открытом море! А утром сам командующий флотом пошёл на лёгком небронированном крейсере "Новик" на помощь погибавшему в неравном бою "Стерегущему". Спасти миноносец не удалось, но поступок адмирала вызвал восхищение на всей эскадре.
Макаров энергично готовил эскадру к решительным действиям. Выходы в море стали регулярными (причём не только по высокой воде), создавалась надёжная оборона внешнего рейда, выставлялись минные заграждения, оборудовались новые батареи, наблюдательные и прожекторные посты, налаживалось взаимодействие флота и берега. Адмирал форсировал ремонтные работы на подорванных кораблях (вместе с ним в Порт-Артур прибыло большое число рабочих) и намеревался после возвращения их в строй дать бой японскому флоту.
А пока он высылал в море свои миноносцы для разведки и атаки неприятельских судов. Отряду владивостокских крейсеров предписывалось активизировать свои действия с целью оттянуть на себя японские броненосные крейсера и уменьшить численный перевес вражеского флота. Для русских даже равные потери в морских боях были выгодны, поскольку имелся резерв на Балтике, и Макарова вполне устраивал размен один к одному.
Возросшую активность русской эскадры сразу отметил противник. "Он, должно быть, дельный человек", - писал один из японских офицеров о Макарове, - "и я надеюсь, что в скором времени японский снаряд прервёт его деятельность против нас". Адмирал Того предпринял контрмеры, однако все они парировались русским адмиралом. Выставляемые на внешнем рейде мины вытраливались (Макаров организовал специальный тральный отряд), повторная попытка закупорить выход из гавани брандерами была отбита, а когда японцы обстреляли русские корабли во внутренней гавани Порт-Артура перекидным огнём, Макаров организовал ответную корректируемую стрельбу и заставил противника отступить.
Ремонт повреждённых кораблей продвигался успешно. Стоявший в доке крейсер "Паллада" предполагалось ввести в строй в апреле, а заделку пробоин на "Ретвизане" и "Цесаревиче" (к броненосцам были подведены кессоны) завершить в мае. Японский флот блокировал Порт-Артур, но до полного господства на море ему было очень далеко, да к тому же для нейтрализации действий владивостокских крейсеров, причинявших известный ущерб и вызывавших угрозу коммуникациям, японцам пришлось выделить эскадру вице-адмирала Камимуры.
Макаров, хорошо усвоивший уроки своей первой войны, придерживался активно-оборонительной тактики, призванной держать флот противника в постоянном напряжении и затруднить ему переброску войск на материк.
Сложилось некое подобие неустойчивого равновесия, и чаши весов могли качнуться в ту или иную сторону - например, в случае своевременного прибытия на Дальний Восток 2-й эскадры с Балтики или в случае падения Порт-Артура и гибели 1-й эскадры до подхода подкреплений. И очень важным фактором, способным качнуть это равновесие в пользу России, и был агрессивный и энергичный вице-адмирал Степан Осипович Макаров, в которого искренне верили. Воюют люди, и одно-единственное действие (или бездействие) облечённой соответствующей властью личности способно вызвать очень далеко идущие последствия.
Катастрофа
Ночь с 30 на 31 марта 1904 года Макаров провёл без сна. Он ожидал на борту крейсера "Баян" возвращения отряда русских миноносцев, посланных в рейд к островам Эллиот. Имелись данные, что там японцы создали базу своего блокадного флота, и что у островов стоят на якорях транспортные суда и боевые корабли противника. Хороший шанс повторить достигнутое ещё в русско-турецкую войну! Командующему верят, но любая вера нуждается в подкреплении. Успех требовался настоятельно, окончательного перелома в настроении моряков эскадры можно было достичь не призывами "не пощадить живота своего за Расею и за царя-батюшку", а реальными результатами предпринимаемых командованием действий.
И адмирал дождался доклада. Но с канонерской лодки "Бобр" пришло сообщение не о русских миноносцах, а о подозрительных силуэтах неопознанных кораблей, совершавших какие-то маневры на внешнем рейде Порт-Артура. Анализ информации показал: скорее всего, японцы в очередной раз проводят минную постановку в непосредственной близости от входа во внутреннюю гавань. Однако Макаров воспринял это сообщение со странным равнодушием и не сделал никаких соответствующих распоряжений. Он не отдал приказ ни направить в этот район для прояснения ситуации дозорные корабли, ни провести незамедлительно контрольное траление, ни даже просто осветить загадочные силуэты прожекторами и обстрелять их с береговых батарей. Очень и очень странно и нетипично для Макарова...
А потом вернулись миноносцы разведывательного отряда. Вернулись ни с чем: противника не удалось ни атаковать, ни даже обнаружить. Более того, возвратились только семь кораблей из восьми - в темноте была потеряна связь с шедшим концевым миноносцем "Страшный", и что с ним случилось, никто не знал. Это выяснилось ранним утром, когда с наблюдательных постов обнаружили в предрассветной дымке одинокий русский миноносец, отчаянно отбивавшийся на подступах к Порт-Артуру от целой своры японских кораблей.
Макаров немедленно приказал "Баяну" идти на помощь, а сам перешёл на броненосец "Петропавловск" и распорядился готовиться к выходу в море.
Когда "Баян" подоспел к месту неравного боя, всё было уже кончено - изрешеченный снарядами "Страшный" пошёл ко дну. Русский крейсер отогнал беглым огнём японские миноносцы и подобрал нескольких уцелевших членов экипажа "Страшного". И это всё, что удалось сделать - из утреннего тумана появились четыре японских крейсера, и "Баян", отстреливаясь, начал отходить к Порт-Артуру, навстречу выходящей в море эскадре.
На горизонте показались главные силы адмирала Того, и русская эскадра легла на обратный курс. Учитывая почти двойное численное превосходство неприятеля, Макаров не собирался принимать бой в невыгодных условиях, без поддержки батарей Порт-Артура, а Того, в свою очередь, отнюдь не горел желанием подставляться под меткий огонь береговой артиллерии. Бой прекратился, так толком и не начавшись.
В 09.39 минут 31 марта (13 апреля) 1904 года броненосец "Петропавловск" подорвался на японской мине, выставленной минувшей ночью. Затем произошёл второй сильнейший взрыв, и корабль затонул в течение двух минут вместе с командующим русским флотом на Тихом океане вице-адмиралом Степаном Осиповичем Макаровым и почти всей командой. Несмотря на близость берега, спаслись очень немногие (в том числе великий князь Кирилл Владимирович, состоявший при штабе).
Сказать, что гибель Макарова потрясла порт-артурцев и всю Россию - это значит не сказать ничего. Недаром родилась злая и горькая присказка: "Почему великий князь выплыл, а адмирал потонул? - Да потому, что золото завсегда тонет, а дерьмо поверху плавает...". Потеря "Петропавловска" - далеко не нового, тихоходного и слабо бронированного корабля - решающего значения не имела, а вот смерть командующего флотом стала невосполнимой утратой. "Вместе с адмиралом Макаровым в волнах Жёлтого моря утонула надежда России на победу в войне" - эта фраза современника описываемых событий не кажется чрезмерным преувеличением.
Так что же случилось?
По заключению Морского технического комитета, взрыв мины вызвал детонацию боезапаса в носовом артиллерийском погребе, что и привело к быстрой гибели броненосца. Но этот документ - просто свидетельство о смерти, и не более того. Вопросы остаются.
То, что адмирал не выжил в страшной катастрофе, объяснимо: у не слишком молодого уже человека было мало шансов выплыть (хотя вот великий князь сумел). Интересно другое.
Одновременно с "Петропавловском" подорвался броненосец "Победа". Но этот корабль отделался незначительными повреждениями и вскоре вернулся в строй. Его погреба не сдетонировали, такое (как по заказу!) произошло только на "Петропавловске". Опять случайность?
Далее, а почему вообще Макаров оказался на мостике броненосца? Зачем он покинул крейсер "Баян"? Макаров недолюбливал броненосцы и выдвигал теорию руководства боем с быстроходного крейсера, находящегося вне боевой линии. Во время пребывания в Порт-Артуре он почти всегда находился на крейсерах и неоднократно выходил на них в море. Да, на "Петропавловске" располагался штаб, но это совсем не означало, что и сам адмирал непременно должен быть там. Даже если предположить, что Макаров "по инерции" решил всё-таки действовать по старинке и в данном конкретном случае не нарушать традиций, ясности не добавляется. Ведь решающий бой вовсе не планировался, выход эскадры был скорее учебно-тренировочным.
И главное: почему командующий, располагая сведениями о постановке противником мин, не принял соответствующих мер и повёл эскадру в опасный район? Кто-то, а Макаров был очень хорошо осведомлен о разрушительной силе минного оружия. В "Истории русско-японской войны на море" приводится весьма неубедительное объяснение: "События в это утро нарастали очень быстро, и минированный японцами район остался непротраленным". Не было никакого стремительного нарастания событий, и не было никакой необходимости в экстренном выходе эскадры. "Баян" справился с задачей самостоятельно, и помощь крейсеру не требовалась - он успешно оторвался от преследовавших его японских кораблей.
Все эти случайности складываются в логическую цепочку, и напрашивается жутковатый вывод: Макаров с фатальной неизбежностью должен был погибнуть. Россия должна была проиграть войну, а адмирал мог этому помешать. Уже после гибели Макарова было несколько возможностей переломить ход этой злополучной войны, упущенных только из-за нерешительности командования флота.
А можно взглянуть на эту "случайную закономерность" и шире. Почему Макаров, несмотря на все его прошения, не был направлен на Дальний Восток до начала войны? На Чёрное море он попал вовремя, за год до русско-турецкой войны, а вот на Тихий океан - опоздал. Можно смело предположить, что многое изменилось бы, окажись адмирал в Порт-Артуре хотя бы в 1903 году. Во всяком случае, внезапное нападение японцев, о возможности которого Макаров предупреждал, русский флот встретил бы во всеоружии.
Что определило роковую судьбу адмирала? Закономерность исторического развития, обрекшая Россию на поражение и на всё последовавшее за этим поражением? Или злая воля чудовищного нечто, медленно, но неотвратимо вызревавшего в огромной стране? Это самое нечто прикидывалось воплощением вековечной мечты великого народа о свободе и всеобщем счастье и беспощадно устраняло любые помехи на своём пути - тому есть и другие примеры. Как бы то ни было, Макаров был обречён - как не горько это сознавать...
Владимир Контровский
(Статья написана в 2004 г.)
