Имя Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой неразрывно связано с двумя важнейшими явлениями русской культуры: Московским Художественным театром и Антоном Павловичем Чеховым. Художественному театру она отдала почти всю свою долгую жизнь, с момента основания театра и практически до самой смерти. С Чеховым были связаны только шесть лет – но она называла их «самым светлым временем» своей жизни. Это были последние годы Чехова, умершего у нее на руках...

Эта женщина умела в самые тяжёлые моменты жизни прямо держать спину. Судьба распорядилась,чтобы именно Ольга была рядом с писателем в его последние минуты. Она стояла на балконе гостиницы в немецком Баденвейлере, за спиной в номере на кровати лежал Чехов. Только что ушёл доктор, который констатировал смерть. Неожиданно на столе из недопитой бутылки шампанского вылетела пробка, потом в помещение залетела огромная ночная бабочка. За несколько часов до кончины Чехов рассмешил её, придумывая очередной рассказ… Умер он спокойно. Ольга Леонардовна Книппер, народная артистка СССР, дважды кавалер ордена Ленина, прощалась с жизнью мучительно. Агония длилась неделю. Время от времени тишину больничной палаты нарушали фразы чеховских героинь, подтверждая, что Чехов и всё с ним связанное и было её жизнью. «Почему я больше никогда не выходила замуж? Не могла никого представить на месте Антона».Известно, что после смерти Антона Павловича Ольга Книппер продолжала писать ему письма. Только эти послания она унесла с собой.

Она прожила очень долгую, насыщенную жизнь, девяносто один год. Родилась Ольга Леонардовна в 1868 в Вятской губернии, где ее отец, инженер-технолог, по происхождению эльзасский немец, был тогда управляющим завода. Ее мать, Анна Ивановна Зальц, была очень одаренной музыкантшей, отличной пианисткой, с прекрасным голосом. Но ее муж не позволил ей пойти ни на сцену, ни в консерваторию. Тогда ее жизнь была посвящена семье – сыновьям Константину и Владимиру и дочери Ольге. В 1870 году семья переехала в Москву – и здесь Ольга Леонардовна прожила всю свою жизнь.
Она всегда хотела стать актрисой. Когда дети были маленькими, они ежегодно устраивали спектакли для семьи и знакомых. Сами шили костюмы, рисовали декорации… Но теперь, когда дочь подросла и всерьез захотела связать свою судьбу со сценой, отец категорически запретил ей даже думать об этом. Он хотел, чтобы дочь стала художницей (даже показывал ее рисунки известному художнику Владимиру Маковскому, с семьей которого Книпперы были знакомы) или переводчицей – Ольга с ранней юности занималась языками, много переводила. Она в совершенстве знала английский, французский, немецкий языки…
Ситуация изменилась после внезапной смерти отца. Материальные условия семьи резко ухудшились, надо было зарабатывать на жизнь. Поселившись в целях экономии вместе с братьями матери Карлом и Александром (один был врач, другой – военный), они стали зарабатывать уроками. Мать давала уроки пения (впоследствии она стала профессором пения при школе Филармонического училища), Владимир, тогда студент, репетиторствовал, а сама Ольга давала уроки музыки. Старший, Константин, служил в то время инженером на Кавказе.
Но в ней всегда жила мечта о сцене. После смерти отца два лета подряд семья Книппер проводила в Полотняном Заводе – имении Гончаровых, из этого рода происходила жена А.С. Пушкина Наталья Николаевна. Собравшаяся в Полотняном Заводе молодежь, вдохновленная тенью великого поэта, упросила владельцев имения отдать в их распоряжение здание бывшего трактира – бытовала легенда, что там бывал Пушкин. В этом доме устроили импровизированный театр – играли Островского, водевили, устраивали концерты из вокальных номеров… Все это убедило Ольгу в правильности выбранного ею пути, и, вернувшись в Москву, она потихоньку от матери подготовилась к поступлению в драматическую школу при Малом театре. Она поступила туда, прозанималась там месяц – и была отчислена как не сдавшая «проверочный» экзамен. Как выяснилось впоследствии, из числа четырех учениц школы Ольга Книппер была единственной, кто поступил без протекции – и теперь ее место потребовалось для другой, имевшей сильного покровителя.

Для Ольги Леонардовны это был сильный удар. Она плакала несколько дней. И ее мать, которая раньше была против того, чтобы Ольга шла на сцену, видя отчаяние дочери, через своих знакомых устроила ее поступление в драматическую школу при Филармонии, куда вообще-то прием был уже месяц как прекращен. Поступила Ольга в класс к Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко – это определило всю ее дальнейшую судьбу.
Немирович-Данченко сразу оценил талант будущей актрисы, много занимался с ней. Ходили разговоры, что он был увлечен ею. Ее же интересовала только сцена, а после занятий она бегала по урокам, чтобы иметь возможность платить за учебу.
В конце 1897 года по Москве стали ходить неясные слухи о скором создании какого-то нового, необычного театра. Его будущий создатель, Константин Сергеевич Станиславский, пришел в Филармонию смотреть репетиции пьесы Карла Гольдони «Трактирщица» – и труппа знала, что их отсматривают для нового театра. Книппер играла в этой постановке Мирандолину – с блеском, темпераментом, с энергией молодости… Через некоторое время Немирович-Данченко объявил Ольге Книппер, а так же Маргарите Георгиевне Савицкой и Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду, что они зачислены в труппу будущего театра.
Официально Художественный театр родился 14 (26) июня 1898 года в подмосковном Пушкине, когда члены Общества искусства и литературы, возглавляемого К.С. Станиславским, соединились с выпускниками школы Филармонии во главе со своим руководителем В.И. Немировича-Данченко. В Пушкине проходили первые репетиции – знакомые Станиславского предоставили в распоряжение новорожденной труппы здание летнего театра, где была только сцена и один ряд стульев. Книппер репетировала в пьесе А.К. Толстого «Царь Федор Иоаннович» роль царицы Ирины. Позже начали постановку пьесы А.П. Чехова «Чайка».
Чехов к тому времени был поистине кумиром российской интеллигенции. Как автор рассказов он был известен всей России. Студенты ходили, не выпуская из рук томики Чехова. Но его талант как драматурга был тогда под большим сомнением. Постановка его первой пьесы «Иванов» в Москве закончилась скандалом, потом с огромным шумом провалилась премьера «Чайки» в Александринском театре в Петербурге.
В Александринке пьесу ставили «в бенефис», как тогда говорили, известной комической актрисы Елизаветы Ивановны Левкеевой, и публика ожидала, что пьеса будет смешной. Чехова, пытавшегося во время репетиций объяснять актерам смысл пьесы, никто не хотел слушать. Скандал разгорелся с первых сцен спектакля и продолжался до самого конца. Чехов скрылся из зала – и его до утра не могли найти.
Когда стало известно, что Станиславский собирается ставить «Чайку», сестра А.П. Чехова Мария Павловна приехала в Пушкин, чтобы узнать, что за люди собираются играть эту пьесу. Мария Павловна, всю свою жизнь отдавшая брату, очень боялась, что новая постановка принесет Антону Павловичу новые страдания.
И Чехов сам приходит на репетицию «Чайки». Ольга Леонардовна навсегда запомнила этот день – 9 сентября 1898 года, день, когда она впервые встретилась с Антоном Павловичем. Узнав накануне от Немировича- Данченко, что Чехов будет на репетиции, она буквально летит по Воздвиженке – там находился Охотничий клуб, где шли репетиции, пока не было готово здание театра, - зная, что сейчас она увидит писателя, которого любила вся Россия. Чехов посмотрел, поговорил с актерами… И ушел в недоумении – Станиславский не понял пьесу, актеры не слушали объяснений автора, они явно еще не сыгрались друг с другом. Только благодаря Немировичу-Данченко, который очень любил и хорошо понимал драматургию Чехова, а так же энтузиазму актеров, спектакль состоялся.
Заметил Чехов Ольгу Книппер на премьере первого спектакля Художественного театра – пьесы «Царь Федор Иоаннович», где она играла царицу Ирину. Он был очарован ее лицом, ее голосом, величием, с которым она играла эту роль, и всем об этом сообщал.
На другой день Чехов уехал в Ялту.
В игре Книппер в первую очередь отмечали ее непреодолимое сценическое обаяние и искренность. Она не играла, а жила на сцене – именно так учил своих актеров Станиславский. Образованная, интеллигентная, скромная, с тонким чувством юмора, с интересной внешностью – она всегда была в центре внимания. И тем не менее она – как и все актрисы Художественного театра – не была похожа на актрис того времени. Когда труппа Художественного театра был на гастролях в Санкт-Петербурге, актеров чуть было не пропустили встречающие на вокзале – настолько они отличались от общепринятых тогда норм. Актрисы Художественного театра одевались всегда подчеркнуто строго, элегантно, но скромно – закрытые платья, простые длинные юбки, строгие «английские» костюмы, никаких последних парижских туалетов, ярких красок, блеска и вычурности. У Ольги Леонардовны были вкус, абсолютное чувство композиции, внутреннее благородство и интеллигентность поведения. Вадим Васильевич Шверубович, сын ее лучшего друга, актера Художественного театра Василия Ивановича Качалова, вспоминает, как в феврале 1920 года Книппер в составе качаловской труппы едет в теплушке из Новороссийска: ветер, жуткий холод, все жмутся друг к другу, мрачные и подавленные… А в центре вагона сидит – абсолютно прямо, - на чемодане Ольга Леонардовна, рядом на другом чемодане расстелена белоснежная салфетка, а на ней – свеча в фарфоровом подсвечнике и книга в сафьяновом переплете. Вокруг грязь, стрельба, ругань, а она сидит, словно в номере роскошного отеля, кутается в белоснежный оренбургский платок, и читает…

Премьера «Чайки» в Художественном театре состоялась 17 декабря 1898 года. Первые два акта прошли в абсолютной тишине – публика находилась в глубоком недоумении. Все было непривычно – и пьеса, и исполнение, и оформление сцены. Но когда закончился третий акт, зрительный зал взорвался сумасшедшим восторгом. И пьеса, и талант Чехова-драматурга были реабилитированы.
Книппер играла Аркадину – стареющую актрису, не желающую замечать приближение старости. А ей было всего тридцать! То, как она сыграла это старение – не старость, а именно старение! – это было незабываемо. Премьеру она играла с сильнейшим бронхитом, с температурой 39, и после бурной премьеры слегла совсем.
А Чехов в Ялте, получив поздравительные телеграммы, а затем – известие об отмене спектакля, решил, что болезнь Книппер – лишь предлог, чтоб не волновать его известием о новом провале…
Весной 1899 Чехов приезжает в Москву и идет на представление «Чайки». Актеры долго не играли – во время Великого поста спектаклей не было, - помещение чужое, декорации тоже… Чехов был ужасе. Станиславский еле смог его успокоить. По прошествии некоторого времени Чехов не только принял постановку «Чайки», но и согласился на то, чтобы его новая пьеса – «Дядя Ваня» – тоже ставилась в Художественном театре.
Как-то после спектакля за кулисы к Ольге Леонардовне пришел ее друг, актер того же театра Александр Леонидович Вишневский, и привел с собой сестру Чехова, Марию Павловну. Она пригласила Книппер в Мелихово, где тогда жила семья Чеховых, и Ольга Леонардовна провела там три дня. Потом сам Антон Павлович нанес ей визит – он, который крайне редко наносил визиты. Потом они вместе ходили на выставку Левитана – друга Антона Павловича и почти жениха его сестры Марии Павловны (она отказалась выйти за него замуж, потому что не хотела покидать брата, - хотя они очень любили друг друга). Летом, когда Книппер уехала отдыхать на Кавказ, у них завязывается переписка.
Переписываться они продолжали до самой смерти Чехова.

К тому времени у Чехова уже открылся туберкулез, и он был вынужден подолгу жить в Ялте – и не мог проводить много времени в Москве. А Ольга Леонардовна постоянно находилась там – она не могла покинуть Художественный театр. Их роман – и их семейная жизнь – в основном протекала в письмах.
В июле 1899 года она приехала к нему в Ялту, откуда в августе они вместе уехали в Москву. Оттуда он скоро вернулся в Ялту, и они снова стали переписываться…
В конце марта 1900 года труппа театра была в Крыму на гастролях – и они снова смогли провести вместе несколько дней. Потом была случайная встреча в поезде Тифлис – Москва: Ольга Леонардовна с матерью ехали в Боржом, а Антон Павлович с друзьями – Горьким, Васнецовым и доктором Алексиным, - в Батум. В июле – снова поездка в Ялту, потом опять письма…
Осенью Чехов приехал в Москву, чтобы представить труппе свою новую пьесу – «Три сестры». Актеры пьесу не приняли. Раздавались реплики: «Это не пьеса, это только схема…», «Этого нельзя играть!», «Нет ролей, только схемы какие-то». Чехов в растерянности сидел за столом. Спас положение Немирович-Данченко – он встал и громко сказал: «Спасибо, Антон Павлович, мы будем это играть».
Книппер играла Машу. Ее партнером был Станиславский – он играл Вершинина. Константин Сергеевич вообще очень любил играть вместе с Книппер. Перед сценой прощания Маши и Вершинина Ольга Леонардовна долго сидела в гримерной – и идя к сцене, молилась, чтоб никто не встретился ей по дороге, не расплескал той любви и тоски, которую она несла в себе. Зрители плакали вместе с ней, не понимая, что она не играет, а живет – чувствуя в себе любовь к человеку, с которым, как Маша с Вершининым, не могла никак соединиться…

Ольга Леонардовна долго думала, может ли она, имеет ли она право связать свою жизнь с Чеховым. Она, актриса, не представляющая свою жизнь вне сцены – и он, великий писатель, вынужденный из-за своей болезни жить вдалеке от любимой им Москвы, вдалеке от нее. Но в конце концов все-таки решилась.
В середине мая 1901 года Антон Павлович приехал в Москву, и 25 мая они обвенчались. Его семья только из газет узнала о свадьбе. Даже его брат Иван Павлович, с которым Чехов встречался всего за час до венчания, узнал о свершившемся лишь после того, как все свершилось. Долгое время Чеховы даже не знали, кто была невеста. Знала обо всем лишь Мария Павловна, Станиславский и Немирович-Данченко.
Сразу после свадьбы молодые поехали под Уфу в Андреевский санаторий, где пробыли полтора месяца, оттуда уехали в Ялту. 20 августа Ольга Леонардовна вернулась в Москву.
Ее часто обвиняли в том, что она пренебрегала Чеховым, бросила его одного в Ялте, не была той женой, которая была нужна великому писателю. А она тогда постоянно мучилась этим, разрываясь между желанием быть с любимым мужем – и желанием играть. Она понимала – и Чехов неоднократно писал ей об этом, - что просто жена, домохозяйка, оторванная от «живого дела», не нужна ему. Он полюбил ее именно такой, любящей театр – и не мог принять жертвы, которую она принесла бы, оставив дело своей жизни. Еще до женитьбы, 27 сентября 1900 года, он писал ей: «…я не знаю, что сказать тебе, кроме одного, что я уже говорил тебе 10000 раз и буду говорить, вероятно, еще долго, что есть что я тебя люблю – и больше ничего. Если теперь мы не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству».
Даже живя в постоянной разлуке, они чувствовали себя настоящей семьей. Они очень хотели детей. Но первая беременность Книппер, в 1901 году, закончилась выкидышем… В 1902 году она снова беременна, бережется, волнуется, старается родить наконец Антону Павловичу «полунемца», как он шутливо просил ее в письме… Но происходит трагедия. Во время спектакля рабочие не вовремя открыли люк – и она упала с высоты нескольких метров. После долгой болезни и перенесенной операции она не могла больше иметь детей. Она снова пытается уйти из театра – и директора, и сам Антон Павлович были решительно против. Так и продолжалась их жизнь – урывками, с учащенной перепиской в период разлуки. Только зиму 1903-1904 года Чехов смог, с разрешения врачей, провести в Москве – и так радовался этой возможности пожить в любимом городе, рядом с женой, участвовать самому в постановке своей очередной пьесы - «Вишневый сад»…
Премьера ее состоялась 17 января 1904 года, в день рождения Антона Павловича. В связи с этим ожидался наплыв публики, повышенный интерес журналистов. Чехов очень волновался, его еле уговорили приехать в театр. Премьера была успешна – но все чувствовали, что что-то не так, какие-то предчувствия витали в воздухе.

Ольга Леонардовна играла в этой пьесе Раневскую – и эту роль она будет играть почти до самого конца своей сценической жизни. Это была не только самая любимая, но и самая родная ей роль. В ней она прощалась со своей молодостью, с жизнью, которая прошла мимо, с безвозвратно ушедшей в прошлое любовью… Она могла давно уже не соответствовать тому возрасту, который дал Чехов Раневской, но душа ее, душа чеховской актрисы, продолжала жить в ней, вырываясь наружу в каждом слове этой великой роли.
После премьеры Чехов снова уезжает в Ялту, откуда вернется в конце апреля. И тут же – обострение болезни. Врачи посоветовали ему уехать в Шварцвальд, в городок Баденвейлер, курорт для легочных больных. В июне Антон Павлович и Ольга Леонардовна через Берлин едут в Баденвейлер. В ночь с 1 на 2 июля ему вдруг стало хуже. Он сам попросил позвать врача – чего никогда раньше не делал. Когда пришел доктор, Чехов сел на постели и внезапно сказал ему: «Ich sterbe» – «я умираю». Доктор пытался его успокоить, велел подать шаманского. Чехов взял бокал, улыбнулся Ольге Леонардовне и сказал: «Давно я не пил шампанского». Выпил все до дна, лег на бок – и только она успела перебежать и нагнуться к нему, - он уже не дышал.
Благодаря министру-резиденту России при Баденском дворе Владимиру Эйхлеру, тело Чехова удалось без особых задержек перевезти в Москву. Для перевозки Ольге Леонардовне предоставили вагон-холодильник, в котором обычно перевозили свежих устриц. Тогдашняя литературная критика не преминула придать этому факту символическое значение: мол, Чехов, всю жизнь боровшийся с пошлостью, после смерти сам стал ее жертвой… Во всем винили Ольгу Леонардовну.
А она долго потом не могла прийти в себя. Продолжала писать Антону Павловичу – уже мертвому, - письма, в которых рассказывала о том, как она пытается жить без него, как всюду видится ей его образ, как преследуют ее воспоминания…

В Москве от вокзала до места захоронения в Новодевичьем монастыре гроб Чехова несли на руках.

Похороны Чехова
Похоронили Антона Павловича Чехова на Новодевичьем кладбище в Москве, рядом с его отцом. На его похоронах собрались тысячные толпы, приехавшие из Крыма его братья еле смогли пробиться к гробу. Когда катафалк въехал на кладбище, опасались, что толпа сметет ворота, и что в давке обязательно кого-нибудь задавят. На его могиле стоит памятник работы Федора Шехтеля – того самого, кто создал для Художественного театра образ чайки, до сих пор являющийся символом театра.
В 1946 году Ольга Леонардовна напишет своей племяннице Аде Константиновне в Берлин: «Ты пишешь о наших отношениях с Антоном Павловичем. Да, эти шесть лет, что я его знала, были мучительны, полны надрыва из-за сложившейся так жизни. И все же эти годы были полны такого интереса, такого значения, такой насыщенности, что казались красотой жизни. Ведь я не девочкой шла за него, это не был для меня мужчина, - я была поражена им как необыкновенным человеком, всей его личностью, его внутренним миром – ох, трудно писать все это… Эти мучительные шесть лет остались для меня светом и правдой и красотой жизни…»

После смерти Чехова театр остался ее единственной настоящей любовью. Она сыграла свои лучшие роли – Сарру в «Иванове» (эта пьеса Чехова – единственная, которую не ставили в Художественном театре при жизни автора, - была выпущена практически сразу после его смерти), Анну Андреевну в «Ревизоре» Гоголя, Наталью Петровну в тургеневском «Месяце в деревне», Гертруду в «Гамлете» Шекспира, свою знаменитую Настю в горьковском « На дне», фру Гиле в пьесе К. Гамсуна «У жизни в лапах»... Она заразила своей любовью к сцене, к искусству и своих близких: ее племянник Лев Константинович Книппер стал известным композитором (его знают, например, по песне «Полюшко-поле», которая является частью его Пятой симфонии). Брат Владимир под псевдонимом Нардов стал выступать на сцене Большого театра – сначала как певец, затем и режиссер. Племянник Антона Павловича Михаил Александрович по ее протекции поступил в Художественный театр – гениальный русский артист, который в 1928 году уехал на Запад, где в сороковые годы в США основал собственную школу драматического искусства. Сегодня многие западные звезды учатся «по Михаилу Чехову». Он влюбился в племянницу Ольги Леонардовны Ольгу Константиновну, девушку редкостной красоты, учившуюся тогда у художника Константина Юона рисованию и лепке, – и они в 1914 году тайно обвенчались. Невесте было 17, жениху 23. Через год у них родилась дочь, тоже Ольга. Через несколько лет они развелись, и Ольга Константиновна уехала в Германию. Там она стала популярнейшей кинозвездой – ее называют любимой актрисой Гитлера. Есть данные, что она была агентом русской разведки и должна была принимать участие в покушении на Гитлера. Перед войной она вышла замуж за бельгийского миллионера, потом оставила его – ей было с ним скучно. Когда же в середине пятидесятых годов она ушла из кино, то основала свое дело – производство «Косметики Ольги Чеховой».

Ольга Леонардовна очень долго носила фамилию Книппер. Вторая часть фамилии появилась достаточно случайно. После революции группа артистов Художественного театра во главе с Василием Ивановичем Качаловым уехала из голодной, разоренной Москвы в гастрольное турне на юг. С ними была и Книппер. Застряли в Грузии, вместе с белыми докатились до Харькова, потом из Батума на пароходе уехали за границу. Выступали в Болгарии, в Югославии… В Загребе дела у труппы пошли плохо. Кто-то посоветовал Качалову указать на афише: выступает Книппер-Чехова. Имя Чехова должно было привлечь публику на спектакли. Так и осталось.
Ольга Леонардовна никогда не демонстрировала, что она – вдова Чехова. Она не считала, что это является ее заслугой, и не хотела привлекать к себе лишнее внимание. Она обладала огромным тактом, вкусом, была благородной, изысканной, по-женски привлекательной. В ней была бездна обаяния, она умела создавать вокруг себя особую атмосферу – изысканности, искренности и спокойствия. Даже в самые тяжелые годы – революции, разрухи, войны, - в ее доме всегда был идеальный порядок и уют. В театре ее за глаза называли «наша Герцогиня». Она дружила с Блоком, Рахманиновым, который был увлечен ею, была знакома со всеми значительными людьми своего времени. Когда она была уже очень немолода, Ольга Леонардовна сошлась с красивым молодым человеком, литератором Николаем Дмитриевичем Волковым, автором, в частности, первой двухтомной биографии Мейерхольда и инсценировки романа Толстого «Анна Каренина» на сцене МХАТа, легендарной премьеры 1937 года. Он был моложе ее на тридцать лет. Они вместе часто жили в Гурзуфе на той самой маленькой даче, которую когда-то завещал ей Чехов. А дочь мхатовского актера А.Л. Вишневского, Наталия Александровна, на похоронах Ольги Леонардовны призналась в частном разговоре, что когда-то у Книппер, еще до встречи с Чеховым, был роман с ее отцом. И все же Чехов был главной любовью ее жизни. Как-то, уже в старости, на вопрос, почему она не вышла замуж после смерти Чехова, Ольга Леонардовна ответила: «Я никого не могла представить себе на месте Антона».
Она удивляла всех своим умением одеваться, была поразительно элегантна. Обычно шила для нее знаменитая Надежда Ламанова – она обшивала самых знаменитых и элегантных женщин России, создавала костюмы для спектаклей Художественного театра. Во время двухлетних мхатовских гастролей в США в начале двадцатых годов Книппер-Чехова очень много играла, переводила для Станиславского, который не знал английского языка, и на концертных выступлениях читала по-английски чеховскую «Шуточку». Критики писали в газетах, что вдова великого Чехова по праву может называться самой элегантной леди нашего времени.
С 1938 года Ольга Леонардовна переселяется в новую квартиру в доме по улице Немировича-Данченко (теперь это Гленищевский переулок) вместе со своим близким другом Софьей Ивановной Баклановой. Вместе с ней она прожила свои последние годы.

В конце своей жизни Ольга Леонардовна жила довольно одиноко. Умерли все те, с кем она начинала свою службу в Художественном театре. Ее обожаемые племянницы уехали за границу. Она больше не могла играть, постепенно слепла. До последних дней она продолжала дружить с Марией Павловной, ездила к ней в Ялту, где та организовала музей Чехова. Мучимая бессонницей, она часами молча сидела на диване в чеховской гостиной и вспоминала свои роли – чаще всего роли в чеховских пьесах: Раневскую, Сарру, Машу… Особенно Машу. В 1940 году Немирович- Данченко пригласил ее на премьеру новой постановки «Трех сестер». Машу теперь играла Алла Константиновна Тарасова, играла замечательно – спектакль именуется классикой советского театра. В антракте Мария Иосифовна Кнебель, актриса театра, увидела, что Ольга Леонардовна стоит, прислонившись лбом к стене, и плачет. «Все прошло, все прошло…» – сказала она.
Последний раз на сцену родного театра Ольга Леонардовна вышла 22 октября 1958 года, когда отмечали ее 90-летний юбилей. Она сидела в ложе – величественная, все еще по-настоящему красивая женщина, и по ней совершенно не было понятно, что она уже давно тяжело больна, что она практически не видит, что она уже очень стара и несчастлива… Ее приветствовали сценой из чеховских «Трех сестер». И когда на сцене появилась Маша – она должна была сказать фразу: «У лукоморья дуб зеленый…» – Ольга Леонардовна, сидя в ложе, сама произнесла эту реплику. Зал оцепенел – и взорвался нескончаемой овацией.
Незадолго до этого режиссер Гордон Крэг, который до революции ставил в Художественном театре «Гамлета», писал ей: «Дорогая madame Книппер, дорогой Храм… Часто вспоминаю Вас, Театр Чайки, Станиславского и других. Какую чудесную жизнь Вы сумели создать из своей жизни. Да благословит Вас бог.»
Умерла она в 1959 году, на 91-м году жизни. Ее похоронили на Новодевичьем кладбище, рядом с Антоном Павловичем. Вокруг – могилы тех, с кем рядом она была всю жизнь и кто ушел раньше нее – первые актеры Художественного театра, Станиславский, Немирович-Данченко, Качалов, с которым она очень дружила… Они снова собрались вместе – теперь уже навсегда.

 

Текст: Виталий Вульф. Запись: Серафима Чеботарь.
Журнал "L'Officiel". Русское издание. №38 июнь 2002.

И открытых источников.