Согласно мифу, который он сам создал, еще в раннем детстве маленький Генрих поставил перед собой фантастическую цель — найти гомеровскую Трою и обессмертить собственное имя. Он превратил свою жизнь в одну из самых занятных сказок в мировой истории.
Генрих Шлиман 1892 г.
Бурная жизнь немецкого купца была совсем не похожа на биографию ученого. Иоганн Людвиг Генрих Юлий Шлиман родился 6 января 1822 года в Нойбукове, в семье, представители которой на протяжении столетий были лавочниками. Его отец Эрнст Шлиман, выбился из этого ряда, став пастором. Но в духовном чине Шлиман-старший вёл себя непристойно. Не смотря на почтенный возраст — 42 года, был человеком буйным, любящим выпить, транжирой.
Мать Генриха, Луиза, покорно сносила неприятности, которые достались на ее долю. Но однажды и ее терпению пришел конец — когда муж привел в дом новую служанку, свою любовницу.
Жизнь втроем длилась недолго. Луиза скончалась от нервного истощения, сделав перед смертью сыну подарок, который, по версии Генриха, стал для него толчком на дорогу к мифической Трое. Вот как это случилось. Помня о тяге сына к знаниям, мать на Рождество подарила Генриху книгу историка Йеррера «Всеобщая история для детей».
Позже Шлиман в своей автобиографии напишет, что, увидев картинки с изображением Трои, города, воспетого слепым Гомером в бессмертной «Илиаде», он, будучи семи лет от роду, раз и навсегда решил найти этот город. Впоследствии не одно поколение сентиментальных романтиков прослезилось, читая эти строки, написанные великим первооткрывателем, мемуаристом и мистификатором.
На деле все было совершенно иначе. Опустив некрасивые подробности о поступках отца,— Шлиман сочинил историю о подарке матери — равно как и всю свою биографию.
После смерти матери Генрих вынужден был переехать жить к дяде, тоже пастору. Дядя принял в судьбе племянника самое живое участие. Сначала он выделил деньги на обучение Генриха в гимназии, а после ее окончания отправил в лавку бакалейных товаров. Бакалейщик, у которого почти пять лет проработал Шлиман, практически ничего не платил ему, считая, что расплачивается с ним знаниями, которые Генрих получает, торгуя в магазинчике. «Бедность не позорна, она только обременительна. Позорна глупость»,— любил повторять он.
Не видя для себя дальнейшей перспективы, Шлиман ушел из бакалейной лавки. Он завербовался на работу в Латинскую Америку. Но тут его постигает неудача: корабль, на котором он плывет, терпит крушение, Генриха спасают рыбаки, и будущий археолог вдруг оказывается в Голландии. Такая ли это неудача? Амстердам, в те времена деловой центр Европы, очаровывает молодого Шлимана, он наконец-то находит место своим хорошо организованным мозгам.
Надежды Генриха начинают понемногу сбываться. В Амстердаме он находит работу посыльного, за которую ему, в отличие от бакалейной лавки, неплохо платят. Но вскоре новое поприще начинает раздражать Шлимана. «Если так будет продолжаться и дальше, я сойду с ума! Надо придумать какое-то полезное занятие!» — пишет Шлиман в дневнике.
«Человек, говорящий на двух языках, стоит двоих»,— говорил в свое время Наполеон. Желая проверить истинность этого высказывания, Генрих решает учить иностранные языки. Причем начинает с родного, немецкого, шлифуя произношение.Это был достойный способ занять время. В приемной коменданта порта — там говорили преимущественно на английском — он запоминает иностранные слова и по дороге в район «красных фонарей», куда ему надо отнести образцы носовых платков, повторяет выученное. Денег на учителя у него почти нет, зато есть свой собственный метод обучения. Надо очень много читать вслух на иностранном языке, чтобы научиться не только произносить слова с правильной интонацией, но и постоянно их слышать. Упражнения в переводе, имеющие своей целью лишь усвоение грамматических правил, вовсе не нужны. Вместо них — вольные сочинения на какую-нибудь интересную тему или же вымышленные диалоги. Эти сочинения ежедневно проверяет репетитор. Вечером исправленное сочинение заучивается наизусть, а на следующий день читается по памяти преподавателю, чтобы он поправлял ошибки в произношении.
Пользуясь таким методом, Шлиман за три месяца выучил английский, за следующие три — французский. И принялся за итальянский. Однако его штудии вызывают удивление и даже осуждение окружающих. Чудака увольняют с одного места за другим. Но он не унывает, а смело идет в самую богатую фирму Амстердама «Шредер и К» и предлагает себя в качестве торгового агента для работы с иностранными партнерами. «Сумасшедших не берем!» — с порога разворачивает его управляющий. Мыслимое ли дело — в 22 года знать три языка! Однако Шлиман так настойчив, что его — лишь бы отделаться — экзаменуют и по результатам тестирования тут же берут на работу.
Фирма «Шредер и К» вела свои торговые дела практически по всему миру, поэтому обладала обширным штатом переводчиков. Шлиман не только знал языки, но и умел торговать, то есть работал за двоих, получая одно жалованье. Для «Шредер и К» он оказался находкой, тем более что не стал почивать на лаврах, а продолжал совершенствовать свои умения. За год упорного труда новый сотрудник добился больших успехов — директор фирмы сделал его своим личным помощником.
В то время наиболее выгодным рынком для фирмы была Россия — рынок огромный и ненасыщенный, конкуренции почти нет. Техническая сложность его освоения состояла в том, что представители русских торговых компаний, как правило, не владели никакими языками, кроме родного. Проводить переговоры было затруднительно. Шлиман берется исправить ситуацию и начинает учить русский язык.
Неожиданно он сталкивается с большой проблемой — в Европе нет ни одного учителя русского языка. «Какая дикость в наш просвещенный XIX век!» — с горечью восклицает Шлиман и разрабатывает еще один метод изучения языка. Он покупает у букиниста русские книги и начинает их заучивать.
После трех месяцев каторжного труда Генрих предстает перед русскими купцами и пробует им что-то сказать. В ответ, к своему изумлению, полиглот слышит неудержимый хохот. Дело в том, что среди купленных им книг оказалось издание неприличных стихов Баркова. Их поэтическую лексику он и усвоил. Но речь Шлимана так поразила представителей русского купечества, что они немедленно предложили ему создать совместное предприятие на паях — их капитал и его голова. Шлиман не привык откладывать решения в долгий ящик и уже на следующий день отправился в почтовой карете в Санкт-Петербург.
Россия встречает Шлимана морозами. Как бы ни было далеко отсюда до обласканной солнцем Трои, но другой дороги туда нет. Путь лежит через бесконечные снега.Его беспокойный ум требует новой работы, и случай предоставляет ее.
Из окон гостиницы, где поселился Шлиман, прекрасно видны портовые строения, заброшенные до начала навигации. Пока Шлиман, по вечерам любуясь портом, рассчитывает возможную оплату за аренду складов, они сгорают. Немедленно, этой же ночью, Шлиман арендует за бесценок практически выгоревшие строения. А на следующий день нанимает рабочих и начинает строить все заново, ориентируясь на план амстердамского порта.
Чтобы заставить русских рабочих работать на европейский лад, Шлиман вынужден сам руководить строительством. Вот где ему действительно пригодились вызубренные выражения из Баркова! Весна принесла Шлиману баснословные барыши. Отстроенной к началу навигации и оживлению торговли оказалась лишь его часть порта, поэтому и аренда складских помещений стоила, как никогда, дорого. Заработанные в порту деньги позволили Шлиману отказаться от компаньонов и открыть свою фирму.
В течение последующих нескольких лет Шлиман создает целую торговую империю, специализирующуюся на закупке европейских товаров в Амстердаме и продаже их в России. Но отлаженный бизнес — не для беспокойного Генриха. Он передает дело в руки приказчиков, а сам с частью свободного капитала отправляется в Америку.
Первым, к кому с визитом направляется Шлиман в этой совершенно незнакомой ему стране, оказывается президент страны Филмор. Имя Шлимана, бывшее уже в то время очень громким в России и Европе, видимо, что-то говорило советникам президента. И Филмор сразу же принял Шлимана, даже познакомил со своим отцом, крупным коммерсантом, желающим наладить в России свой бизнес. Знакомство с президентом дало Шлиману широкие возможности — он незамедлительно и без труда получил льготную лицензию на право открыть в Америке свою компанию по скупке золотого песка у старателей Сан-Франциско и его вывозу.
Дела со спекуляциями золотом шли так успешно, что Шлиман даже начал подумывать, не остаться ли ему в США. Но мечта о Трое снова отправила его в путь. Начавшаяся в России Крымская война 1854 года открывала перед компанией Шлимана новые горизонты.
Особняк, принадлежавщий Генриху Шлиману. Сегодня здесь находится нумизматический музей Афин.
Используя свои обширные связи в торговых кругах, Шлиман добился, чтобы его фирма стала генеральным подрядчиком русской армии. Шлиман начал беспрецедентную по своим масштабам аферу. Специально для армии были разработаны сапоги с картонной подошвой, мундиры из некачественной ткани, ремни, провисающие под тяжестью амуниции, фляги, пропускающие воду, и т. д. Разумеется, все это представлялось как товар наивысшего качества и продавалось по наивысшей цене.
Сложно сказать, насколько такое снабжение русской армии повлияло на поражение России, но в любом случае Шлиман вел себя как преступник. Много лет спустя, по утверждению современников, Шлиман обратился к российскому императору Александру II с просьбой о въезде в Россию, чтобы раскопать скифские курганы. На прошении император написал кратко: «Пусть приезжает, повесим!»
Имя Шлимана по-прежнему гремело, но теперь как имя афериста. Не только в России, но и в любой другой стране бизнес стал для Шлимана недоступным — никто не хотел иметь дело с откровенным жуликом. Не зная, чем себя занять, Шлиман начинает много читать и, случайно наткнувшись на пресловутую «Всемирную историю для детей», решает заняться археологией. Заранее уверенный в успехе, он готовит почву для новой славы — издает автобиографию, в которой утверждает, что вся его предыдущая деятельность была лишь подготовкой к осуществлению заветной мечты детства — найти Трою. В книге он рассказывает о своей второй жизни, которая была полностью посвящена науке, написанию научных статей, вышедших под псевдонимами, субсидированию раскопок в Месопотамии, изучению древних языков, и тому подобную чушь. Парадоксально, но в эту мистификацию верили.
В 1858 году Шлиман кардинально меняет судьбу, за несколько лет ликвидирует свое предприятие и начинает вести жизнь интеллектуала-путешественника. В возрасте 44 лет он поступает студентом в Сорбонну, изучает филологию и литературу. 15 августа 1868 года, во время поездки по Греции, он встречает британского дипломата Фрэнка Калверта. Их объединяет не только страсть к греческим мифам и к великой "Илиаде" Гомера, но и сам подход к древнему тексту.
Поэт воспел осаду Трои примерно в конце VIII века до нашей эры, в то время как описанные события, происходили на 500 лет раньше. Но Калверт и Шлиман подходили к тексту, который читали в оригинале, буквально. Для них это - не поэтическое описание древних легенд, а таинственный ребус, содержащий подсказки, которые нужно только распознать и расшифровать, чтобы найти путь к настоящей Трое. Географические описания, данные в Илиаде, заставляли подозревать, что руины Трои могут быть сокрыты под холмом Гиссарлык на северо-западе современной Турции.
Троя в огне. Francisco Collantes.
Шлиман взялся за дело с размахом. Начиная с 1870 года, он, заручившись разрешением османских властей, буквально прорезает Гиссарлык с яростью искателя сокровищ.
Докопавшись до основания холма, Шлиман понимает, что друг над другом лежат руины не одного, а сразу нескольких древних городов. Когда во втором слое снизу он находит остатки массивных крепостных стен и следы пожара, археологу-самоучке все становится ясно: это, конечно же, может быть только дворец Приама, царя Трои, а следы разрушений, как он уверен, прямо указывают на успешное нападение героев-ахейцев, скрывшихся в знаменитом троянском коне.
«Господь Бог создал Трою, господин Шлиман раскопал ее для человечества»,— гласит надпись у входа в Музей Трои. В этих словах, несмотря на внешний пафос, есть и грустная ирония. Любые археологические раскопки сопровождаются частичным уничтожением памятника, а такие, какие провел Шлиман, были полным уничтожением.
Полный дилетант, Шлиман действовал по собственному усмотрению, больше полагаясь на интуицию, чем на существующие в то время методики. Шлимана интересовала исключительно Троя Гомера. Все, что существовало на этом месте позже, безжалостно им уничтожалось. Более того, слепо доверяя тексту «Илиады», Шлиман искал мощные стены и поэтому принял за Трою более позднее поселение, тем самым стерев с лица земли лежавшую выше истинную Трою.
Да, купец, забросивший свое дело и взявшийся за археологию, мягко говоря, порезвился за свой счет. Однако никто не станет спорить, - ему везло. Он ведь раскопал не только Трою, но и царские гробницы в Микенах. Правда, так и не осознав, чьи же захоронения он там откопал. Он написал семь книг. Генрих Шлиман поставил перед собой задачу последовать за "поэтом поэтов" Гомером буквально построчно и найти легендарную Трою. Вероятно, ему казалось, что Троянский конь все еще стоит на древних улицах, а петли на его деревянной дверце еще не проржавели. Ах! Ведь Троя была сожжена! Как жаль: значит, конь сгорел в пожаре.
Генрих Шлиман упорно копал глубже. Хотя Троянский холм он нашел еще в 1868 году, постоял на нем и молча удалился: писать свою восторженную вторую книгу "Итака, Пелопоннес и Троя". В ней он сам себе поставил задачу, решение которой уже знал. Другое дело - не предполагал вариантов.
Шлиман, охваченный навязчивой идеей откопать Гомеровскую Трою, сам того не подозревая, на столетие раньше совершил и еще одно открытие: пренебрегая верхними культурными слоями, он докопался до скалы - материка, как принято говорить в археологии. Теперь ученые так поступают сознательно, хотя и по другим, чем Генрих Шлиман, причинам.
Портрет Шлимана 1877 года. Художник Сидни Ходжс.
Шлиман по-своему определил Гомеровский слой: самый нижний представлял город каким-то убогим и примитивным. Нет, не мог великий поэт вдохновиться маленьким поселочком! Величественной и с признаками пожара оказалась Троя II, окруженная городской стеной. Стена была массивной, с остатками широких ворот и такой же формы калиточкой... Не имея никакого понятия о стратиграфии, Шлиман решал, который слой больше всего подходит именоваться Троей.
Немцы вместо того, чтобы восхищаться, смеялись Шлиману в лицо. А уж когда в 1873 году вышла его книга "Троянские древности." Не только археологи, профессора и академики, но и никому не известные журналисты в открытую писали о Генрихе Шлимане, как о нелепом дилетанте. А ученые, которым в жизни повезло, меньше, чем ему, вдруг и сами повели себя, как торговцы с Троянской площади. Один уважаемый профессор - видимо, пытаясь подделаться под "ненаучное" происхождение Шлимана, - сказал, что Шлиман свое состояние нажил в России, занимаясь контрабандной торговлей селитрой! Такой ненаучный подход "авторитета" археологии многим вдруг показался вполне приемлемым, и другие всерьез объявили о том, что, видимо, свое "сокровище Приама" Шлиман "заранее закопал на месте находки".
Прославившись на всю Европу открытием Трои, Шлиман продолжил раскопки в Греции и Италии, успешно комбинируя археологические открытия с кампаниями по популяризации археологии. Но за год до своей смерти ему все-таки пришлось признать, что по поводу своей главной гордости - клада Приама - он серьезно ошибался. Слой, в котором были найдены сокровища, оказался значительно древнее того времени, в которое, как предполагалось, шла Троянская война, описанная Гомером. Драгоценности были изготовлены примерно в 2400 году до н.э. То есть клад никак не мог принадлежать царю Приаму.
До сих пор не утихают споры: действительно ли Генрих Шлиман открыл ту самую Трою? Ведь Гомер использовал устные сказания, которые многие сотни лет передавались из поколения в поколение. "Историческая основа "Илиады"? Это полная ахинея", - не стесняясь в выражениях, заявляет, например, кельнский археолог, профессор Дитер Хертель.
Фотография «Клада Приама» в целостном виде, сделанная в 1873 году.
Так или иначе, но "Илиада" является великолепным образцом того, что современные историки называют "устной историей". Многие строки поэмы, легко заучивались наизусть и могли передаваться неизменными многие поколения, пока их не записал слепой поэт. Искатель сокровищ с авантюрной жилкой стал одним из основателей современной археологической науки. Именно в Трое началась археология.
Шлиман умер 4 января 1891 года. В зал его афинского дома, где стоял гроб, отдать последние почести пришел весь цвет тогдашнего общества: придворные, министры, дипломатический корпус, представители академий и университетов Европы, членом которых являлся Шлиман. Было произнесено много речей. Каждый из ораторов считал усопшего принадлежащим своей стране: немцы претендовали на него как на земляка, англичане — как на доктора Оксфордского университета, американцы — как на человека, воплотившего подлинный дух американских пионеров, греки — как на глашатая их древней истории.
То, что один из самых богатых бизнесменов Америки и Европы, археолог-самоучка Генрих Шлиман уничтожил подлинную Трою, стало известно лишь много лет спустя.
Шлиман похоронен в Афинах - на той земле, которую считал священной, потому что на ней жил и творил легендарный Гомер. Хотя до сих пор не ясно - существовал ли слепой певец Илиона и Итаки, не собирательный ли он "образ" древнего поэта?
Могила Генриха Шлимана в Афинах.
Санкт-Петербург, 1-я линия В.О., дом 28. Надпись на ней гласит: «В этом доме в 1850—1860 годы жил Почетный гражданин Санкт-Петербурга, основатель микенской археологии Генрих Шлиман (1822?1890 гг.)». Установлена в 1991 году. Архитектор С. Ш. Валеев, скульпторы Г. В. Клаузер, Б. Н. Никаноров. Автор фото: Витольд Муратов.
