В своей единственной, но "так и ненаписанной" книге она о разнообразии женских и мужских ролей написала:
"Женщина, чтобы преуспеть в жизни, должна обладать двумя качествами. Она должна быть достаточно умна для того, чтобы нравиться глупым мужчинам, и достаточно глупа, чтобы нравиться мужчинам умным".
Необыкновенно щедрая, она легко могла убить словом. Потрясающе талантливая, она так и не реализовала полностью свой дар. Считала себя дурнушкой. Готовая обнять весь мир, она не нашла счастья в любви. Отодвинутая на второй план режиссёрами, она навсегда осталась любимейшей актрисой страны. Не женщина, а парадокс. Не судьба, а… шлюха, как скажет она сама.
В семье Герша Фельдмана, богатейшего человека Таганрога, Фаина была четвёртым, младшим, ребёнком. Девочке вечно недоставало тепла — того, о чём она всю жизнь лишь мечтала, каждый раз рыдая над фразой из пьесы Ибсена «Мама, дай мне солнца». В детстве Фаина была нехороша внешне, особенно это бросалось в глаза на фоне красавицы-сестры. Да ещё и сильно заикалась, и подруг у девочки не было. Отца она отчего-то не любила, но боготворила мать. А той вечно не хватало времени на дочку.
Мне вспоминается горькая моя обида на всех окружавших меня в моем одиноком детстве...
Подросший гадкий утёнок Фаня проявила чудовищную «антиакадемичность» — уроки пения и музыки на дому она ещё терпела, но учиться в школе ей было тяжело и безумно скучно, и жизнь по-прежнему казалась беспросветно бессолнечной. Но вскоре выяснилось, что есть выход — 14-летняя Фаина влюбилась раз и навсегда. В театр! Она не пропускала ни одного спектакля, восхищаясь и впитывая всё-всё-всё, а «Вишнёвый сад» во МХАТе просто свёл её с ума и укрепил в мысли — вот она, настоящая жизнь. Семья не поддержала выбор младшей дочери-дурнушки, и тогда Фаина практически сбежала из дому, зажав в кулачке несколько купюр, втихомолку сунутых матерью, и словно в бреду повторяя цитату из любимого своего земляка Чехова: «В Москву, в Москву!»
Ни в одну известную театральную школу Фаину не приняли — неспособна и собой нехороша. Но девушка не сдалась, сама оплачивала частные уроки, перебиваясь с хлеба на воду, устраивалась в провинциальные театры — в массовку. А тут грянула революция, и вся семья Фельдман спешно покинула Россию. Если бы она знала тогда, что одиночество станет для неё приговором и родных она больше не увидит... Но Фаина была молода и смотрела на жизнь в общем-то позитивно.
"Профессию я не выбирала, она во мне таилась"- Фаина Раневская
Отняв семью, судьба была щедра на удивительные встречи и знакомства. Так, в Москве её «взяла под крыло» известная актриса Павла Вульф. Дружбу с этой замечательной женщиной Фаина Георгиевна бережно пронесла через всю жизнь. Начинающая актриса выбрала псевдоним Раневская — сама жизнь подсказала. Однажды она шла с поклонником по улице, и когда ветер вымел купюры из её раскрытого кошелька, улыбнулась: «Как красиво летят». Удивленный молодой человек сказал: «Да вы словно Раневская из «Вишнёвого сада». «Скорее уж Раневская — это потому, что я всё роняю», — грустно заметила Фаина.
Долгий театральный роман Фаины Раневской начался с массовки в Малаховском драматическом, затем скитания — от Ростова до Баку. Было всякое и разное, в том числе первая и, как грустно признаётся она потом в мемуарах, последняя любовь. Записной красавец, герой-любовник заставлял 19-летнюю актрису замирать от одного случайного взгляда. Она и не мечтала о взаимности, как вдруг однажды тот сам напросился в гости. Фаина радостно накупила вина и закусок, прибрала комнату. «Не погуляете пару часов, дорогуша? А я вас тут пока подожду», — он ослепительно улыбнулся и извлёк из-за спины смущенно потупившую глаза хорошенькую девицу. Но любовная неудача была сущим пустяком по сравнению с настоящим ужасом, который пережила Раневская в Крыму времён гражданской войны и военного коммунизма. От голода умирала, шаталась на ветру, но играла отчаянно прекрасно, уже тогда не умела по-другому — только на всю катушку... «Я ведь упряма, как телеграфный столб!» — обмолвится потом. И вспоминать станет только смешное и хорошее: Максимилиана Волошина, приносившего какую-то рыбёшку и отвратительно пахнущее масло, чтобы её пожарить. Записку сгорающего от страсти красноармейца, адресованную «артистке в зелёной кофточке»: «Приходи — и попробуй только не прийтить». В старости Фаина Георгиевна шутила, что напрасно не сохранила послание, ведь не так часто за долгую жизнь её звали на свидания.
В начале 30-х Раневская вернулась в Москву и стала ежедневно «свататься» в труппу Камерного театра к самому Таирову. Под упорным натиском молодой актрисы знаменитый режиссёр сдался — Раневская обрела первую свою столичную театральную оседлость. Таиров дал ей роль Зинки в «Патетической сонате», долго присматривался и, когда Фаина уж и не рассчитывала понравиться, вдруг сказал: «Молодец! Отлично! Видите, какая она молодец, как работает! Учитесь!». И Раневская почувствовала, как у неё вырастают крылья. Смерть своего первого большого режиссёра Раневская переживала страшно: не спала ночами, даже вынуждена была обратиться к психиатру. Как рассказывала потом актриса, доктор, крупная грубоватая армянка, долго выясняла причину болезни, а потом спросила: «На что жалуешься?» — «Не сплю ночами, плачу», — отвечала Фаина Георгиевна. — «Плачешь, значит? А сношений был?» — «Нет!!! Что вы, что вы!» — «Не спишь. Плачешь. Любил. Сношений не был. Диагноз: психопатка!» — решительно заключила доктор.
"Я переспала со многими театрами, но так и не получила удовольствия"-Фаина Раневская.
Затем был этап Театра Красной Армии, откуда Раневская со скандалом — не желали отпускать! — ушла в Малый, о котором всегда мечтала. Затем были Театр им. Моссовета, Пушкинский. Играла мастерски, но... ни разу и нигде не получила главной роли. Однако её второплановые персонажи выходили такими яркими и объёмными, что часто примы чувствовали себя рядом с Раневской неуютно. Так, её сняли с пьесы «Шторм», поскольку публика повадилась ходить исключительно на Раневскую в роли Маньки-спекулянтки и после первого акта уходила — любимая актриса после антракта уже не появлялась на сцене.
Да, она умела привлечь внимание, а кому из коллег такое понравится? К тому же характер Фаины Георгиевны был чрезвычайно... разнопланов: она готова была отдать последнее, раздарить всё, что имела, но при этом с её острого язычка регулярно слетали реплики, равносильные пощечине.
«Вот так и ждете моей смерти, чтобы плюнуть в гроб», — воскликнула как-то молодая артистка. — «Нет, ненавижу стоять в очереди!» — тут же осадила её Раневская.
Актрисы её побаивались, режиссёры терпели за великий талант, но все сетовали — работать с Раневской ох как сложно. С Завадским, главрежем Театра им. Моссовета, отношения совсем не ладились. Он с трудом терпел своенравную Фаину, а она — не спускала ему ничего и тихо, а порой и не очень, ненавидела. Однажды на репетиции Юрий Александрович воскликнул: «Вы своими выходками сожрали весь мой замысел!» — «То-то у меня чувство, как будто дерьма наелась!» — парировала Раневская. — «Вон из театра!» — вспылил Завадский. — «Вон из искусства!» — ответствовала Фаина Георгиевна.
"С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю, терплю невежество, терплю вранье, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца своих дней"-Фаина Раневская.
Появилась Раневская на Мосфильме и сразу получила от Эйзенштейна дельный совет — удивлять. Была благодарна. Но когда он «изменил» Фаине Георгиевне (известная история: режиссёру запретили снимать Раневскую в роли Старицкой в «Иване Грозном» якобы из-за семитских черт её лица, но позволили снять Софью Бирман, которая по «семитскости» Раневскую значительно превосходила), Раневская не простила. «Лучше я буду продавать кожу с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!» Режиссёру незамедлительно доложили, и он отреагировал телеграммой: «Как идёт продажа?».Как можно было почти до сорока лет не снимать актрису, равной которой по мастерству гротеска и выразительности мимики в то время не было?! Риторический вопрос. То ли отсутствие мужа или любовника-режиссёра, то ли скверный её характер, то ли просто никто не потрудился увидеть её гениальное киношное дарование, то ли видели и... боялись — затмит ведь! Случилась, правда, «Мечта», которая прославила Раневскую даже за океаном, заставила Рузвельта восхититься талантом этой актрисы. Ну, а потом... всего 25 ролей в кино, да и то эпизоды. За исключением, пожалуй, мачехи в «Золушке». Но каждая её маленькая роль большой бриллиант.
Да, характер был. И не столько тяжёлый, сколько сильный. Немногие поддержали попавшую под «каток» Анну Ахматову. Кое-кто и вовсе забыл о знакомстве с опальной Анной Андреевной, когда та сидела и плакала в своей квартире. А Раневская была рядом. «Почему этой стране понадобилось всеми своими танками пройтись по груди одной дряхлой, больной старухи?!» — горько говорила поэтесса.
Раневская умела любить. Истово — Пушкина, даже сны видела о нём. Только комментировала, как обычно, едко, себя не щадила. «Он смотрит на меня и говорит: это ты, старая б...?» Цветаеву обожала, называла её Чудо-Марина, помогала ей, чем могла. Восхищалась Блоком, хотя не была с ним лично знакома. Колени готова была преклонить перед талантом и достоинством...
Под старость у Фаины Георгиевны ненадолго возникла семья. Неожиданно актриса получила весточку от сестры Изабеллы. Она долго жила во Франции, а после смерти мужа уехала в Турцию. Изабелла хотела вернуться в СССР. Вряд ли бы это получилось, но Раневская просила о помощи Фурцеву (тогдашнего министра культуры), и та не отказала, похлопотала. Сестры, обе одинокие, напоследок воссоединились, да недолго радовались встрече. У Беллы обнаружили рак, и как ни пыталась Раневская продлить ей жизнь — и врачей созывала, и в больницы укладывала, и ночами не спала у постели больной, но сестра умерла. А Фаина Георгиевна продолжала свою, как сама выразилась, «глупую жизнь»: играла в театре до 86 лет, болела и выздоравливала, курила так много, что врачи вообще не понимали, чем она дышит.
«Я рекомендовал вам выкуривать только по одной папиросе после еды. И вот результат: у вас прекрасный здоровый вид, вы заметно поправились», — с оптимизмом сказал актрисе врач. — «Хотите сказать, что жопа а стала ещё толще? Неудивительно, я ведь теперь ем по десять раз в день, чтобы покурить», — объяснила Фаина Раневская.
Обожала своего Мальчика — собаку, которую на улице подобрала ободранной и умирающей, выходила и привязалась всей душой.
"Народ у нас самый даровитый, добрый и совестливый. Но практически как-то складывается так, что постоянно, процентов на восемьдесят, нас окружают идиоты, мошенники и жуткие дамы без собачек. Беда!"-Фаина Раневская...
В последние годы Фаина Георгиевна страдала от одиночества, которое считала, впрочем, спутником славы и таланта. Семьи не сложилось по многим причинам. А ведь у неё, язвительной, подчас беспощадно грубой с людьми, было столько нежности, искреннего восхищения, благодарности к тем, кого она любила: к Качалову, Таирову, Орловой, Марецкой, Станиславскому (в юности она как-то с криком «Мальчик мой!» в экстазе погналась за коляской, в которой он ехал), Ахматовой, Твардовскому…
Мучаясь без сна, она слушала классическую музыку по радио, читала Мальчику Пушкина и Верлена по-французски. А когда засыпала ненадолго, во снах к ней являлись Марк Аврелий, Толстой, Ахматова, любимейший Пушкин. Правда, она рассказывала, что во сне гений сказал ей: «Как ты надоела мне со своей любовью, старая б…!» Что у неё осталось?.. «Юмор, печаль и любовь к тому, чего уже нет». И грустный итог: «Жизнь кончена, а я так и не узнала, что к чему…»
Совсем не удивительно, что и сегодня мы вставляем в речь меткие афоризмы Раневской, забывая об авторстве. Её фразы стали поистине народными. И о Муле, и о пионэрах, и о плохом кино. Да, у Фаины Раневской почти совсем не было главных ролей, но её мачеху из «Золушки», тапершу из «Александра Пархоменко», домработницу из «Весны» или даму из «Подкидыша» — как их забыть?.. И отнюдь не парадоксально, что, заглянув в блоги современных девушек, вы неоднократно встретите в отношении Раневской странноватое, в общем-то, определение «шикарная». Она настоящая королева. Не хочется добавлять «эпизода». Потому что иногда весь фильм по сравнению со сценами Фаины Георгиевны Раневской выглядел «эпизодом».
Можно не пускаться в долгие рассуждения о профессионализме, таланте и фантастической работоспособности этой замечательной актрисы. Лучше просто и честно признаться в очередной раз: великая Раневская — такая одна.
