Эвита Перон грешница или святая.

Она парила над коленопреклоненной, простирающей руки толпой: светлое платье, светлые волосы, собранные в пучок, алебастрово-бледное прекрасное лицо. Сеньора лежала в хрустальном гробу, стеклянную плиту, на которой он стоял, поддерживали в воздухе прозрачные тросы. С тех пор как ее набальзамированное тело выставили в часовне здания аргентинских профсоюзов, Эве Перон успели поклониться полмиллиона человек: мужчины плакали, женщины падали в обморок, несколько человек пытались покончить с собой.

Двадцать шестого июля 1952 года Аргентина замерла. Все радиопередачи и спектакли были прерваны, во всех кафе воцарилась тишина. «Духовный лидер нации, первая леди Аргентины Эва Перон ушла в бессмертие», - объявил стране захлебывающийся слезами диктор, и вслед за ним разрыдалась вся страна. Аргентина оплакивала не просто женщину – она оплакивала свое счастливое будущее, которое теперь не наступит; она оплакивала счастье, которого теперь не будет, и надежду, которую отныне некому будет дать. И все это – счастье и надежда нации, будущее всей страны, - все это воплощалось в хрупкой женщине, чье нежное имя с благоговением произносили по всей Аргентине: Эвита, Эва Перон, Возглавляющая Смиренных, Несущая Надежду, Мать Нации…
Короткая жизнь самой известной латиноамериканки в истории была полна чудес и превращений. Родившись на самом дне, она сумела вознестись к сверкающим вершинам истории, превратившись из нищей девчонки в символ своей страны. Мало кому из людей двадцатого века удалось вызвать к себе такую любовь – слепую, страстную, граничащую с обожествлением, - и в то же время такую безоглядную ненависть. О судьбе Эвы Перон, о ее роли в истории своей страны спорят уже полвека, но еще никому не удалось раскрыть загадку притягательности этой необыкновенной женщины, давно уже ставшей историей, легендой, мифом…

Ее собственная история началась 7 мая 1919 года в небольшой скотоводческой деревушке Лос-Толдос, что в 300 километрах от Буэнос-Айреса. Эва-Мария была пятым ребенком Хуаны Ибаргурен – и как ее три сестры и брат, да и сама мать, незаконнорожденной. Отец всех детей сеньоры Ибаргурен, Хуан Дуарте, владелец небольшой фермы, был уже двадцать лет женат на другой, имел в законом браке трех дочерей и за девять лет житья «на две семьи» - полгода там, полгода здесь, - весьма устал и от Хуаны, и от обилия детей. Младшую дочь, Эву-Марию, он так и не признал.
Хуана – да и соседи, суеверные, как и все крестьяне, – восприняли это как дурной знак: девочка в их глазах была с рождения обделена счастьем. Она росла слабенькой и хрупкой, а в ее глазах была тоска и грусть. Когда ей было четыре года, Эва опрокинула на себя сковороду кипящего масла. Доктора предвещали, что на лице и теле девочки на всю жизнь останутся шрамы, - но когда сняли повязки, вместо рубцов там оказалась чистая, белая, полупрозрачная кожа. Через много лет эта алебастровая белизна станет главным украшением Эвы.

В 1926 году Хуан Дуарте разбился в автомобильной аварии. Семье Ибаргурен пришлось перебраться из Лос-Толдоса в городок Хунин, где была возможность заработать, и где о них никто ничего не знал. Сеньора Хуана, назвавшаяся вдовой Дуарте, открыла здесь пансион, главным украшением которого были ее подрастающие дочери – Бланка, Элиса и Эрминда. Вскоре они удачно вышли замуж, а их брат Хуан Рамон поступил на военную службу. Лишь Эва не желала хорошо устраиваться – она уже давно мечтала сбежать из нищего Хунина в Буэнос-Айрес и стать актрисой. Основания для помыслов об актерской карьере у нее были шаткими: всего пара выступлений на местном радио с чтением стихов, - но Эва была уверена в своих силах. Когда ей было пятнадцать лет, она – уговорив наконец мать отпустить ее, - уехала в столицу вместе с заезжей знаменитостью, певцом Магальди. Говорят, Эва не любила его, - но она без сомнения любила в нем те возможности, которые сулил ей переезд в Буэнос-Айрес.
Знавшие Эву в то время вспоминают ее как бледную, холодную, неяркую девушку, без обаяния и особой красоты, но с очень сильным характером, целеустремленную, хваткую и несгибаемую. Через несколько лет, когда Эва Перон обрела власть даже над прошлым, она всеми силами старалась стереть свое прошлое – и ей это почти удалось: о ее первых годах в Буэнос-Айресе осталось очень мало свидетельств, а легенды и слухи слишком противоречивы, чтобы оказаться правдой хотя бы частично. Точно известно лишь одно: в первые годы ей пришлось очень трудно – никто не стремился дать Эве работу, кров и славу.

Для незаконнорожденной девушки из деревни в то время было лишь три пути – либо в монастырь, либо выйти замуж, либо рожать детей вне брака, но обязательно много и тяжело работать. Эва прибыла в столицу без гроша за душой, с чудовищным провинциальным акцентом и крестьянскими манерами, у нее была всего одна юбка и блузка – то, что она не умерла с голоду в первый же год, казалось чудом даже ей самой. Потом говорили, что ей пришлось зарабатывать на панели – но доказать это не смогли даже самые ярые ее враги.
Больше года она напрасно обивала пороги театров и радиостудий, пыталась работать официанткой и манекенщицей, даже снималась для эротических открыток. Увы, на них она получилась скорее унылой, чем соблазнительной – будущая красота Эвиты еще не пробудилась в ней. На сцене ей тоже не везло: талант у нее был весьма небольшой, к тому же неистребимый акцент мешал ей получить более-менее заметные роли. Но Эва изо всех сил хотела пробиться наверх, и ради этого была готова на все.

Эву тех лет никто не называл красавицей, но она не была лишена женской прелести, которая помогла ей обрести поклонников и покровителей. С помощью одного из них Эва устроилась в театр «Комедия», где юной дебютантке доставались роли из трех слов. Любовник-издатель пробил Эве фотографию на обложке журнала «Антенна» и организовал ей работу на радио: небольшие роли в четырех радиопостановках принесли ей первую известность. Брат познакомил ее с владельцем мыловаренной фабрики – тот обеспечил Эве рекламный контракт и оплатил сольную программу на радио. Несколько второстепенных ролей в кино, работа на радио и богатые любовники – вот тот фундамент, на котором через несколько лет возникла сияющая фигура Эвиты.
1943 год был переломным и для Эвиты, и для страны. Для нее – потому что очередной покровитель бросил ее беременную, и врач, проводивший подпольный аборт, так ее искромсал, что она едва не погибла. Пока она приходила в себя, все ее контракты кончились, и из больницы она вышла безработная, нищая и больная. А для страны этот год был переломным, потому что в июле произошел военный переворот. Идеологом и душой заговора был полковник Хуан Доминго Перон, занявший поначалу в новом правительстве пост главы Секретариата труда. Переворот изменил страну – но он спас Эву: в нее влюбился полковник Анибал Франсиско Имберт, новый директор почты и телеграфа. В его подчинении находились все радиостанции Аргентины – неудивительно, что уже в сентябре Эве достался контракт на исполнение главных ролей в радиопостановке «Героини в истории». Это был цикл передач об известнейших женщинах – королеве Елизавете, Жозефине, Екатерине II, леди Гамильтон, Саре Бернар и других, - которые отныне заговорили хрипловатым голосом Эвы Дуарте.

Поначалу слушать эти передачи было тяжеловато – простонародный выговор Эвы совершенно не сочетался с высоким стилем реплик ее героинь, но постепенно она выправляла свое произношение. К концу цикла она была уже признанной звездой аргентинского радио, и владелец «Радио Бельграно» Хаим Янкелевич пригласил ее вести ежедневную передачу на социальные темы «Пять минут для народа».
Эта программа была посвящена будням простого народа, восхвалению бедняков и ненависти к богатеям. Эва знала, о чем говорить: она прекрасно помнила все унижения, все лишения и трудности, которые ей пришлось пережить, и не собиралась их забывать. Во время эфира она рассказывала о несчастьях бедняков, и ее голос срывался в рыдания. Миллионы людей, слушавших «Пять минут для народа», верили Эве Дуарте и любили ее. Так началась ее всенародная известность.

Почувствовав вкус славы, Эва поняла, что она достойна большего, чем пять минут в день на радио и начальник радиостанций по ночам. Она решила завоевать сердце самого знаменитого человека Аргентины – самого полковника Перона.
Перону тогда было сорок семь лет, он уже пять лет как был вдовцом - его первая жена Аурелия Тизон скончалась от рака. Хуан Перон сделал блестящую карьеру: бывший выпускник пехотного училища, начавший службу в захолустном гарнизоне, он благодаря участию в перевороте 1930 года смог пробиться к вершинам власти. Преподаватель высшей военной школы, военный атташе в Чили, посланник с особой миссией в Европе, где полковник проникся идеями Муссолини и Гитлера, - эти этапы его карьеры позволили ему не только получить бесценный для Аргентины опыт международных интриг, но и выработать собственный план развития своей страны: военный нейтралитет, экономическая независимость, развитие промышленности. Аргентина должна была стать главенствующей страной на континенте, и ради этого Перон был готов трудиться день и ночь. Созданная им «полковничья лига» - Группа объединенных офицеров (ГОУ) – свергла в 1943 году президента Кастильо и привела к власти военных. Перон получил сначала пост в Секретариате труда, затем портфель военного министра, а потом и должность вице-президента. Вся страна знала, что именно он правит Аргентиной: изображения статного брюнета в голубой полковничьей форме висели на всех столбах.
Встреча Эвы Дуарте и Перона произошла 22 января 1944 года на благотворительном вечере. Эва подошла к Перону и произнесла всего лишь одну фразу: «Спасибо, полковник, за то, что вы существуете». В ту же ночь они стали любовниками и больше не расставались.

Поначалу это была самая обычная история политика и содержанки: Перон пробил Эве главную роль в кино и должность в Секретариате труда, под его влиянием ее пятиминутку на радио продлили до пятнадцати минут, а гонорар увеличили в несколько раз. Но с немалым удивлением Эва обнаружила, что чувствует к Перону не только благодарность, не только уважение, - но и огромную любовь. Перон оказался тем мужчиной, о котором она всю жизнь мечтала: мудрым, сильным, обладающим властью, способном защитить и возвысить. И Эва сделала все, чтобы остаться рядом с ним навсегда. «Я так тебе предана, любовь моя, что если бы Бог пожелал лишить меня этого счастья и забрал меня к себе, я и в смерти осталась бы тебе предана и обожала бы тебя с небес», - писала она ему, и это не были пустые слова.

Она прекрасно знала, что окружение Перона – военные, политики, банкиры, - не одобряют ее. Для них она была выскочкой без роду и племени, актрисулькой, случайной любовницей. Их надо было переубедить, а для этого надо было измениться – и Эва изменилась.
Его любовь дала ей уверенность в себе, а эта уверенность позволила ей раскрыться, за пару месяцев превратившись из бледной куколки в прекрасную бабочку, полную внутренней красоты, очарования и силы. Она стала полезной Перону, она стала ему необходимой. Эва организовала для его сторонников и друзей салон, в котором умело играла роль хозяйки. Она вошла в курс всех его дел, интриг, планов, и нередко ее советы были дельными, а поддержка необходимой. Она – неслыханное для патриархальной Аргентины дело, - появлялась под руку с Пероном на митингах и профсоюзных собраниях. Свою передачу на радио она использовала для того, чтобы петь гимны Перону и его политике, привлекая на его сторону тысячи сторонников. «Мои постоянные идеалы — это Перон и мой народ, я поднимаю свое знамя за дело Перона», повторяла она, и вместе с Эвитой эти слова повторяли тысячи аргентинцев. Но ключевым моментом в их отношениях был октябрь 1945 года, когда очередной военный переворот привел к аресту Перона: Эву уволили с работы, возмущенные студенты, узнав в ней подругу бывшего вице-президента, закидали ее машину камнями. Ей было страшно как никогда. И тут она получила письмо от Перона: «Только сейчас я понял, как люблю тебя. Как только я окажусь на свободе, мы поженимся».

Эва бросилась к профсоюзным лидерам, которых опекал Перон, к рабочим, которые его поддерживали. На импровизированном митинге она, срывая голос, кричала в микрофон о том, что Перон арестован, что вместе с ним арестовано будущее страны… Беспорядки в Буэнос-Айресе продолжались двое суток, лидеры переворота сдались, 17 октября Перон был отпущен.
Сразу после освобождения полковник Перон выдвинул свою кандидатуру на пост президента. Во время предвыборной кампании Эва все время была рядом с ним: на митингах сначала Перон говорил о своей политике, а затем Эва рассказывала о своей любви к Перону. Перонисты делали ставку на бедняков-«безрубашечников», которых в Аргентине было подавляющее большинство: полковник обещал им социальное обеспечение, пособия и права, а Эва – свою любовь и заботу. Все знали, что она – незаконнорожденная дочь посудомойки и скотовода; народ считал ее своей, и ее возвышение наглядно показывало, как высоко может подняться любой бедняк.
Еще не став Первой леди, Эвита стала самым любимым в народе политиком – идеальная жена и гражданка, хранительница национального духа и семейных ценностей. Никогда раньше латиноамериканка не играла такой заметной роли в обществе, никогда раньше она не осмеливалась выходить из тени мужа, но Эвита превратила эту тень в сияющий ореол. Они с Пероном воплощали собой идеальную пару, связанную любовью к стране и друг к другу. Аргентинцы с восхищением рассказывали, что полковник всегда встает, когда его жена входит или выходит, целует ей руку при встрече и всегда прислушивается к ее мнению. Когда Перон в феврале 1946 года выиграл президентские выборы, на самом деле их выиграли оба – Перон и Эвита.

Как политик, Эвита всегда находилась в тени своего мужа, но это не мешало ей стать самостоятельной фигурой. Как писал один из ее соратников, «Эвита не имела ни политического опыта, ни предрассудков, поэтому она явилась новатором при проведении массовых компаний». А один из более поздних историков пишет о ней: «У нее не было культуры, но была политическая интуиция: она была неистовой, властолюбивой и эффектной».
Став президентом, Перон уже не мог проводить в поездках и выступлениях столько же времени, как раньше. Связь с народом стала осуществлять Эвита.

Ее образ жизни выдержал бы не всякий мужчина: она вставала в три утра, чтобы отдать первые распоряжения, а в пять уже требовала отчета об их выполнении, разъезжала по стране, лично принимала сотни, а потом и тысячи просителей. Забота о бедняках, к числу которых еще недавно принадлежала она сама, стала главной для Эвиты. Благодаря ее влиянию были приняты несколько законов, облегчающих жизнь рабочих, а после ее личного обращения к парламенту женщинам Аргентины дали избирательное право.

Чтобы иметь возможность помочь как можно большему числу людей, в 1946 году Эвита организует благотворительный фонд своего имени: туда стекались отчисления от зарплат, проценты от прибыли, добровольные пожертвования и доходы от торговли, и лично Эвита распределяла деньги, как считала нужным. В ее канцелярию в здании Всеобщей конфедерации труда стекались сотни тысяч просьб со всей страны: у Эвиты просили игрушки, пособия, швейные машины, свадебные платья, вставные зубы, мебель, квартиры, поездки и женихов. И все это Эвита давала: по статистическим данным, она раздала две с половиной тысячи домов и квартир, три с половиной тысячи стипендий, семь тысяч восемьсот раз стала крестной матерью и около шести тысяч раз была посаженной матерью на свадьбах. На средства фонда она открывала больницы, детские сады, приюты и библиотеки. Ежегодно она рассылала больше миллиона посылок с подарками – неудивительно, что простой народ буквально молился на нее: алтари с портретом Эвиты были почти во всех бедных домах Аргентины. Народ дал ей титулы «Возглавляющей Смиренных», «Несущей Надежду», «Духовной Руководительницы Нации», «Мученицы Труда».

Но в богатых кварталах Буэнос-Айреса отношение к Мадам Президентше было совсем другое. Выскочка, заискивающая перед бедняками, по определению не могла нравиться аргентинским аристократам, но Эвита к тому же словно специально искала случая наступить им на хвост: ее фонд прибирал к рукам газеты и радиостанции, которые не соглашались с перонистской идеологией, фабрики и заводы, чьи владельцы слишком мало, на взгляд Эвиты, отчисляли в ее фонд. Шептались, что она закрыла все театры, которые когда-то не брали ее на работу, уволила всех, кто осмеливался спорить с нею, что деньги фонда тратятся на ее туалеты и драгоценности…

Это тоже была правда, и она никогда этого не отрицала. Считая себя матерью аргентинского народа, Эвита взяла на себя ответственность за все, что происходило в стране – от неудавшейся личной жизни воспитанниц сиротского приюта, которым она нашла мужей, до назначений на министерские посты. Разъезжая по трущобам в «роллс-ройсе», она выходила к беднякам со слезами сочувствия на глазах – в роскошной шубе, с бриллиантовыми кольцами, в туалете от парижских кутюрье, - и люди падали перед ней на колени: Эвита в роскошном одеянии казалась им сродни богато украшенным статуям святых в церкви, она зримо воплощала то, о чем тайно мечтает каждый нищий крестьянин: богатство, благополучие, счастье.

В 1947 году Эвита Перон совершает поездку по Европе: за два месяца она посетила Испанию, Францию, Италию, Швейцарию, Ватикан. Эва представляла собой новую Аргентину: прекрасную, молодую, готовую сотрудничать. Журнал Time назвал ее «непостижимой», генерал Франко вручил ей орден, а Папа Римский удостоил ее длинной беседы. Она с триумфом вернулась на родину, принеся стране миллиардные контракты на поставку мяса и зерна в разоренную войной Европу.

Но Эвита привезла с собой еще кое-что: представление о том, как должна выглядеть Первая леди. Отныне она одевается только у лучших портных Европы: Шанель (сама Великая Мадемуазель сказала, что у Эвиты врожденное чувство стиля), Кристиан Диор, Баленсиага, сшитые на заказ английские костюмы и обувь от Сальваторе Феррагамо. Ее стиль – сдержанная роскошь, дорогая элегантность, классические костюмы днем и роскошные вечерние платья для особых случаев, - стал образцом для всех женщин высших слоев не только в Аргентине, но по всей Латинской Америке.

Решив стать похожей на европейских женщин, Эвита постепенно осветляла волосы – с каждым разом на тон светлее, - а из-за недостатка времени ее прически становились все проще и элегантнее, в конце концов придя к каноническому светлому пучку из кос. Золотистые волосы, уложенные в корону, делали ее похожей на Мадонну. Такую прическу еще не одно десятилетие будет делать себе половина латиноамериканок; любимый Эвитой фасон – расклешенная юбка, короткий приталенный жакет и туфли с ремешками на щиколотках – еще долгое время будет оставаться самым распространенным в Аргентине. Мода давно ушла вперед, но эта одежда была данью не моде, а лично Эвите.

Она пользовалась невероятным влиянием, при этом не занимая ни одной официальной должности. Перед президентскими выборами 1951 года ей пришла в голову мысль выдвинуть свою кандидатуру на пост премьер-министра страны: многотысячная толпа, собравшаяся на площади перед президентским дворцом, своими криками поддержала ее решение. В знак одобрения по всей стране прокатилась волна рекордов: в честь Эвиты мастера работали сутками без передышки, один бильярдист не разгибаясь закатил полторы тысячи шаров, а танцор танцевал танго сто двадцать семь часов.

Но военные, на которых опиралась власть Перона, намекнули ему, что его жена в роли премьера им не подходит: она затмит его, она раздаст все деньги бедным, она – женщина! И Эвита отказалась от выдвижения: рыдая, стояла она перед микрофоном на балконе президентского дворца, рассказывая нации о том, что скромность и безграничная любовь к мужу не позволяют ей выдвинуть свою кандидатуру. Нация рыдала вместе с ней…

Но была у этого отречения и еще одна причина: Эвита стала уставать. Она худела и слабела с каждым днем, и она не могла уже, как прежде, проводить во двадцать часов в день на ногах. Через месяц ее положили в больницу с сильной анемией: оказалось, что у нее был рак матки – последствия того неудачного аборта. Операции лишь усиливали страдания, но не излечивали…

Последний раз она появилась на публике 4 июня 1952 года в день второй инаугурации Перона. Ей было тридцать три года, и весила она тридцать два килограмма. Она так ослабела, что сидя ее поддерживал корсет из проволоки и подушек, из дворца ее вынесли на руках. Ее последняя речь была о муже: «Я никогда не перестану благодарить Перона за то, чем я являюсь и что имею. Моя жизнь принадлежит не мне, а Перону и моему народу, они — мои постоянные идеалы. Не плачь по мне, Аргентина, я ухожу, но оставляю тебе самое дорогое, что у меня есть, - Перона».

С тех пор, как стране объявили о болезни Эвиты, вся Аргентина молилась о ее здоровье: тысячи месс, сотни процессий, десятки невероятных подвигов во имя выздоровления Эвиты… Ее смерть представлялась концом света, и когда Эвита умерла, вся страна погрузилась в глубочайший траур. В Ватикан поступило более сорока тысяч писем с требованием канонизировать Эвиту Перон как святую, отдавшую силы и жизнь в борьбе с бедностью.

Хуан Перон прекрасно понимал, что без Эвиты его власти быстро придет конец. Но если он не может сохранить ее душу, надо создать хотя бы ее образ. Врач-патологоанатом Педро Ара забальзамировал тело Эвиты – это был настоящий шедевр: казалось, что она дышит и улыбается.

Тринадцать дней тело было выставлено для прощания – и не было дня, чтобы кто-нибудь не попытался покончить с собой у ее гроба. Три года тело Эвиты покоилось в часовне Всеобщей конфедерации труда, пока в 1955 году режим Перона не был свергнут.

Новому режиму не нужна была память о Пероне и еще меньше им был нужен культ Эвиты. Ее тело было решено спрятать. Его дальнейшая судьба похожа разом на шпионский детектив и роман ужасов: пять лет его перевозили с места на место, и всюду оно сеяло несчастья. Говорили, что доктор Ара сошел с ума от любви к Эвите. Две копии мумии Эвиты были тайно захоронены на разных кладбищах Буэнос-Айреса, и один из хоронивших попал в аварию, оставшись инвалидом, а другой покончил с собой. Настоящее тело перевозили по стране, и всюду, где оно оказывалось, рядом немедленно появлялись свечи и живые цветы. Его прятали на военной базе и за экраном кинотеатра, в рабочем кабинете одного офицера и в доме другого. Последний случай закончился трагедией: офицер сначала помешался от любви к покойнице, а затем случайно застрелил свою беременную жену, приняв ее за похитителя тела Эвиты. Наконец, Эву Перон под именем Марии Маджи Маджистрис похоронили на кладбище в Милане.

Изгнанный Перон осел в Испании. Он женился на танцовщице Исабель Мартинес, которая делала все, чтобы стать похожей на свою великую предшественницу: сменила прическу, стиль одежды, даже стала называться Исабелита. Говорят, ее секретарь Хосе Лопес Рега исполнил ритуал, в результате которого душа Эвиты должна была переселиться в Исабель. В начале 1970-х годов режим в Аргентине в очередной раз сменился, и генерала Перона простили: ему вернули собственность, выплатили президентское жалование за все прошедшие годы – и вернули тело Эвиты. В 1973 году Перон вернулся в Аргентину и выиграл президентские выборы – вице-президентом была Исабелита Перон. 1 июля 1974 года Перон скончался от сердечного приступа, и пост президента заняла его супруга.

Первое, что она сделала – вернула останки Эвиты из Мадрида в Аргентину, чтобы похоронить ее рядом с Пероном.
По дороге в аэропорт охранники, поссорившись, перестреляли друг друга, и машина врезалась в стену. Гроб чудом не пострадал.

Но Эвита не помогла преемнице: в 1976 году Исабелиту свергли и посадили за хищения и коррупцию. Новое правительство перезахоронило Эвиту в семейном склепе Дуарте. По дороге на кладбище Реколета грузовик с телом снова попал в аварию – у водителя за рулем случился инфаркт, машина резко затормозила, и два охранника проткнули друг другу шеи штыками винтовок… Все это можно счесть совпадениями; суеверные аргентинцы считают это выражением воли Эвиты, которая не любит, когда ее тревожат. Теперь она лежит, погребенная под двумя свинцовыми плитами, за решеткой склепа, на стене которого написано: «Я вернусь и стану миллионами».

До сих пор историки Аргентины спорят о том, была ли Эвита святой или демоном. Одни пишут о ней как о «злопамятной прислуге с тщеславием королевы», «раковой опухолью на теле Аргентины», другие называют ее «Робин Гудом сороковых годов», «святой бедняков». Но народу нет дела до историков – до сих пор алтарь с портретом молодой золотоволосой женщины стоит почти в каждом доме, а перед мавзолеем Эвиты всегда горят свечи и лежат ворохи живых цветов.